Мамаши столпились у школьного забора, оживленно болтая и назначая встречи, кто к кому и когда придет играть. Яркая иллюстрация Америки в эру постфеминизма: лишь за двоими из восьмилеток пожаловали папаши. Одного Грейс знала — он уже больше года сидел без работы: потухший взгляд, медленная шаркающая походка, плохо выбритые щеки. Другой был журналистом-фрилансером, всегда как-то слишком охотно включавшимся в трескотню с молодыми родительницами. Видимо, холостяк или кто-то вроде.
В стекло постучали. Грейс подняла голову. Кора Линдли, ее лучшая подруга в Касслтоне, жестом показывала — открой, мол, замок. Грейс нажала кнопку, и через секунду Кора плюхнулась на пассажирское сиденье.
— Ну как провела вечер? — поинтересовалась Грейс.
— Паршиво.
— Жаль…
— Синдром пятого свидания.
Разведенная Кора казалась слишком сексуальной для обычно нервных и неприступных «женщин в поиске». В блузке с леопардовым рисунком и глубоким вырезом, обтягивающих брючках из спандекса и розовых лодочках, она резко выделялась на фоне широких брюк и бесформенных свитеров других мамаш. Они с подозрением пожирали ее глазами — женское население маленького пригорода порой ведет себя, как старшеклассницы.
— Что за синдром?
— Ну, ты редко встречаешься, верно?
— Редко, — признала Грейс. — Наличие мужа и двоих детей сильно изменили мой некогда свободный образ жизни.
— И зря! Видишь ли — только не спрашивай почему, — на пятом свидании буквально все мужчины заводят разговор о… как бы это поприличнее выразиться… О ménage á trois.[4]
— Да брось ты!
— Клянусь! На пятом свидании, самое позднее. Так, знаешь, чисто теоретически спрашивают, как я отношусь к ménage á trois, будто речь идет о мире на Ближнем Востоке.
— А ты?
— А я отвечаю, что просто обожаю эти «тройки» в постели. Особенно когда двое мужчин начинают целоваться взасос.
Смеясь, Грейс и Кора выбрались из машины — у Грейс разболелась нога. Прошло больше десяти лет, но ее по-прежнему коробило, когда окружающие пялились на ее хромоту, поэтому она осталась у машины, проводив Кору взглядом. Прозвенел звонок, и дети радостно повылетали из школьных дверей, как пушечное ядро. Разумеется, и таких мам большинство, Грейс высматривала только своего ребенка. Остальные, пусть это не покажется черствостью, интересовали ее не более чем окружающий пейзаж.
Макс появился во второй волне великого исхода первоклашек. Шнурок развязан, школьный ранец выглядит отчего-то непомерно огромным, вязаная шапка с надписью «Нью-Йоркские рейнджеры» сдвинута на ухо этаким французским беретом. Ее вновь захлестнула горячая волна материнской нежности. Макс проскакал по ступенькам, поудобнее пристраивая на плечах ранец. Грейс улыбнулась. Макс заметил ее и тоже расплылся в улыбке.
Он забрался на заднее сиденье «сааба», Грейс пристегнула сына к детскому сиденью и спросила, как прошел день. Макс ответил, что не знает. Грейс начала расспрашивать, что Макс делал сегодня в школе. Сын снова ответил, что не знает. Математику учили? А английский, естествознание? Как рисование, труд? В ответ мальчик пожимал плечами и бубнил свое «не знаю». Грейс кивнула: классический случай болезни Альцгеймера-в-начальной-школе. Не иначе детей принудили забыть все или вырвали клятву молчать. Одна из загадок жизни.
Только доехав домой и вручив Максу его любимый «Гогурт» — тот же йогурт, только в тюбике вроде зубной пасты, можно выдавливать прямо в рот, — Грейс смогла вернуться к фотографиям.
На автоответчике мигал индикатор. Одно сообщение. Проверяя, кто звонил, Грейс обнаружила, что номер не определился. Она нажала на кнопку и с удивлением услышала голос старого… друга — определение «знакомый» было бы слишком неуважительным. Впрочем, звонившего можно было смело назвать отцом родным, как ни странно это бы прозвучало.
— Здравствуй, Грейс. Это Карл Веспа.
Ему не было необходимости представляться. Прошло несколько лет, но Грейс сразу узнала этот голос.
— Перезвони мне, пожалуйста. Нужно поговорить.
Прозвучал сигнал отбоя. Грейс стояла неподвижно, ощущая под ложечкой знакомый холодок. Веспа. Звонил Карл Веспа. Это не к добру. Веспа, при всем его хорошем к ней отношении, никогда не беспокоил ее по пустякам. Грейс подумала, не позвонить ли ему прямо сейчас, но решила, что момент неподходящий.
