— Что прямо в любую другую комнату этой гостиницы?
Улимор привычно прокрутил черный ус.
— Я имел в виду любую другую.
Маше идея эта понравилась. — Что, прямо в любую существующую комнату?
— Совершенно точно. Отсюда и желание магистериума закрыть эту гостиницу. Понимаешь, на сколько, это может быть опасно.
— А что, собираешься ты на работу, открыл нужную дверь и уже там. Открыл другую, и уже дома. Очень удобно.
— На самом деле, всегда есть подвох. Правильно?
Маша улыбнулась. Так любил говорить ее дедушка. Улыбка быстро сошла с лица. Девушка вспомнила, что сегодня в двенадцать его похороны и ей обязательно нужно там быть.
— А сколько время сейчас?
Улимор посмотрел на часы. — Половина двенадцатого.
— Капец! — Как обычно выругалась девушка. — Я же опаздываю. Сегодня похороны моего деда. Как отсюда выйти? — Маша обвела взглядом многочисленные двери.
— О, мне очень жаль, — понимающе произнес Улимор. — Скажи куда тебе нужно, а я покажу дверь.
Маша пожала плечами. — Не знаю. Домой. Нет, может сразу на кладбище.
— Ты проснулась! Наконец, — донесся звонкий голос и через секунду Машу заключили в дружеские объятия. Рыжий книгочей широко улыбался. — Слушай эта гостиницы настоящая находка. За те дни, что ты проспала, я кого только здесь не встретил. Столько магии в одном месте. Удивительно, что магистериум не закрыл ее. Они убеждают всех, что магии нет. Но тут ее столько! Пойдем, я покажу тебе троллей.
— Троллей? Марк, давай не сейчас, — произнесла Маша, как вдруг на нее будто в очередной раз вылили ведро воды. — Подожди-ка. Сколько дней я проспала?
— Почти неделю, — ответил книгочей.
— Шесть дней, — уточнил Улимор.
Маша плюхнулась на стоявшее рядом с окном кресло.
— Как шесть?
— На борьбу с недугом у тебя ушло много сил, понадобилось несколько дней, что бы их восстановить. — Объяснил господин Харвенкус.
— Если так, то это значит… — тихо произнесла Маша.
— Ты опоздала на похороны своего деда? — Догадавшись, произнес Улимор.
— Причем на неделю, — если бы Маша была одна, то скорее всего она возмущенно вскрикнула, ибо терпеть не могла, когда что-либо выходило из-под ее контроля.
— Как это так? — Удивился Марк и подошел к той, которую уже считал своим другом. — Что же ты раньше не сказала?
— Когда Марк?
Книгочей виновато поджал губы.
— Ну да верно. Сожалею, что так получилось.
Маша вдруг рассердилась. — Конечно, в моем положении только и остается что сожалеть! Причем обо всем. Можно начинать, прямо с моего рождения. Капец какой-то…
Марк и Улимор переглянулись. Было ясно, что девушке тяжело и навряд ли, хоть одно из устных утешений облегчит ее боль. Маша встала и подошла к окну. За мутными стеклами в уютном дворе росло большое дерево. Ветки тихо перешептывались, печально свисая до самой земли.
- 'Какое большое' — подумала девушка.
Дерево медленно увядало, и ни один из известных способов не мог его спасти.
В комнату тихо вошли Нэльс и Ольга. Фонарщик хотел что-то произнести, но книгочей кивком остановил его.
Несколько минут в комнате царила скорбная тишина. Никто кроме хозяйки этого безмолвия не решался его нарушить.
Маша еще какое-то время смотрела на большое дерево, но потом повернулась и оглядела всех присутствующих. Девушка ни когда не относилась к числу тех людей, для которых результатом шага вперед являлся, увесистый пинок в зад. Но очень часто именно серьезные промахи, которые она совершала, стремительно продвигали ее жизнь вперед.
— Ладно. Есть вещи, которые невозможно исправить. — Она вздохнула и обратилась к длинноносому лекарю. — Я, пожалуй, должна сказать вам спасибо. Да и тебе Нэльс тоже.
Фонарщик учтиво поклонился.
— Спасибо вам. Если будет что-то, что бы я смогла для вас сделать, то… легко. — Девушка убрала с лица красную прядь и посмотрела на фонарщика. — Не люблю быть кому-то должна.
Марк улыбнулся и почесал подбородок.
— Говоришь так, будто прощаешься. Но не уверен, что мы четверо скоро расстанемся. Давай мы с тобой пойдем.
Девушка посмотрела на книгочея. — Куда?
— Это ничего, что ты опоздала на похороны своего деда. Такие уж были обстоятельства. А мы прямо сейчас, пойдем на его могилу. Главное ведь то, что ты помнишь.
