– Это из-за него?
Я одернула руку, смутившись.
– Не стоит об этом.
– Извини.
– Ничего страшного. До встречи.
– Пока.
В ту ночь я опять долго не могла уснуть, глядя в темный потолок, не веря тому, что все это происходит со мной. Утром позвонил Миронов, на специально выданный мне телефон.
– Мне доложили, что клиент поплыл, – заметил он с насмешкой.
– Я бы не делала категоричных выводов.
– Но прогресс налицо, раз уж он весь день крутился вокруг тебя, и вы провели вместе несколько часов. Сделка через три дня, так что рассчитай время правильно.
Следующие два дня мы с Глебом много общались, и я практически уверилась в том, что он не знает, кто я на самом деле. Разговоры вели разные, касаясь и личных тем. Я вроде как расслабилась и стала рассказывать о своей семейной жизни с большей охотой. Глеб слушал внимательно, словно цепляя каждое мое слово на ниточку, чтобы не забыть и проверить. Я делала то же самое. На излете третьего дня стало понятно, что Женькин план летит к чертям: я категорически не знала, как подступиться к теме, как заставить его говорить. Все решила случайность. Мы сели на набережной на скамейку, и я закурила, поставив ноги, согнутые в коленях, перед собой. Глеб вдруг замолк, и я почему-то испугалась.
– Что? – посмотрела на него.
– Нет. Ничего, – сказал он через какое-то время, – ты мне напомнила одного человека.
Как мир не перевернулся, я не знаю. Внутри у меня все задрожало. Как глупо было думать, что он меня не знает. Конечно, он видел мою фотографию, и теперь, наконец, смог понять, кого же я так ему напоминаю. С трудом я удержалась, чтобы не отвести взгляд.
– И кого? – он поморщился, я быстро добавила, – если не хочешь рассказывать…
– Да нет, ты знаешь… Обычно я менее сентиментален, – тут Глеб даже рассмеялся, – просто… Это сложно объяснить с ходу. История моих родителей чем-то напоминает твою. Только отец завел себе любовницу спустя двадцать лет брака. Он, конечно, скрывал, но сама знаешь: слухами земля полнится. Кто-то их видел, и всегда найдется добрая душа, желающая сообщить об этом родным… В общем, я узнал, где отец снимает для нее квартиру. Пришел туда, ходил, как дурак, по двору, смотрел в окна. И увидел ее.
– Увидел… где? – сглотнув, спросила я.
– В окне, она сидела на подоконнике, точно как ты сейчас, и курила.
Я медленно спустила ноги на землю и повернула к нему голову.
– Ты видел ее?
– Издалека. Квартира была на третьем этаже, так что лица не разглядеть.
– И что ты сделал?
– Ничего. Ушел. Представил, что поднимусь, а там отец и она… Стало так мерзко, что я просто ушел. Не хотел разрушать иллюзию, что у меня еще есть семья. Глупо, конечно…
– Нет. Я понимаю. А что было потом?
– Потом отец погиб.
– Что? – я уставилась на него, представляя, как он потешается надо мной, если знает правду. Смотрит на мою нелепую игру и смеется, придумывая месть.
– Да. Эта девчонка заманила отца в ловушку, и его убили.
– Кто убил?
– Официально было решено, что девушка застрелила его на почве ревности. Он не уходил из семьи, и она его убила. Потом поняла, что натворила, и застрелилась от безысходности. Тела нашли быстро, все произошло за городом на заброшенном заводе, загорелись остатки проводки, тела были обожжены, но обоих опознали: и отца, и ее…
– Почему ты не веришь, что это была девушка? – спросила я, хотя, конечно, все было очевидно. Очень все было плохо в той истории. Слишком плохо и неправильно. Все шло наискось, но они все равно пошли до конца и убили Потапова.
– Зачем она вызвала его на заброшенный завод? Устроить сцену ревности можно и на квартире. Откуда у простой студентки пистолет? Следователь предположил, что тот был у отца, она отняла его у него, угрожала, сдуру могла нажать на курок… Но я во все это не верю и хочу найти настоящего убийцу.
– Каким образом?
– Долго объяснять. Но в этом городе я частично с этой целью.
Он так на меня посмотрел, что я почувствовала, как краска отходит от лица.
– Здесь убийца твоего отца? – спросила я медленно, не сводя с него глаз.
– Нет. Но есть человек, который знает убийцу, и он готов рассказать мне за небольшое одолжение.
