– Вас это не касается.
– Дайте угадаю. Болезненная любовь и разрыв отношений?
– Считаете, это смешно? – я поднялась и покинула ресторан, не дав сказать ему ни слова в ответ. Что же выходит: он, действительно, не узнал меня? Я не настолько изменилась за эти годы, тем более, что сейчас у меня опять светлые волосы, как и были тогда. Конечно, сейчас они крашенные, но внешний вид от этого не сильно меняется. В деле о смерти его отца не было моей фотографии? Или он все-таки узнал меня и теперь плетет еще более хитроумную сеть, в которую я, безусловно, попадусь, раз уж обязана идти до конца? Я слышала, как Потапов вернулся в свой номер, но больше из-за стены не доносилось ни звука. И что теперь? Я не выйду из номера ни за какие деньги. Это выше моих сил. Как известно, если гора не идет к Магомеду… Около шести в дверь постучали. Подойдя к ней, я спросила:
– Кто там?
– Сосед, – услышала в ответ голос Потапова. Собравшись с силами, я приоткрыла дверь и уставилась на него недоуменно и зло.
– Что вам теперь надо?
– Хотел извиниться. Мое поведение выглядело по-дурацки. Простите, что принял вас за… И вообще, простите.
Немного помолчав, я кивнула.
– Я не держу на вас зла.
– Тогда, может, выпьем кофе?
– Вы серьезно? – удивилась я, – но… я же сказала вам, мне не до знакомств.
– Считайте это жестом примирения. Одна чашка кофе.
Я немного подумала, совершенно не представляя, что у него на уме.
– Хорошо, – согласилась в итоге, – одна чашка.
Мы спустились в холл и заказали кофе. Я снова потянулась за сигаретами, а Потапов заметил:
– Вы много курите. Но вас это не портит.
– А кого портит? – спросила я, отложив сигарету.
– Женщин в целом. Почему вы никуда не выходите?
– Вы следите за мной?
– Наши номера по соседству, я просто заметил, что вы не выходите из номера.
– Вас как зовут?
– Глеб.
– А я Анна. Вы извините, что я, может, тоже была груба. Просто ваша насмешка…
– Значит, все-таки разбитое сердце?
Некоторое время я смотрела в окно, якобы размышляя, стоит продолжать беседу или нет.
– Вы знаете, мы познакомились, когда мне было восемнадцать, – наконец, начала я, глядя в окно, – он был старше на двенадцать лет. Я влюбилась без памяти, мы начали встречаться, через год поженились. Прожили вместе шесть лет, а потом… Он променял меня на другую, которой восемнадцать.
Я грустно усмехнулась, а Глеб поинтересовался:
– И вы уехали?
– Развод дался мне тяжело. Не знаю, как я вообще держалась. Я его любила, и сейчас люблю… Когда мы развелись, я покидала в чемодан вещи и рванула на вокзал, взяла билет в первый попавшийся город… И вот я здесь.
– Не лучший выбор.
– Возможно. Я не знаю. Приехала вчера, но так никуда и не вышла.
– Давайте прогуляемся.
Я усмехнулась.
– Теперь в вас говорит жалость.
– Трудно жалеть такую девушку, как вы. Не представляю, каким идиотом нужно быть, чтобы изменить вам.
– Тем не менее, он изменил. А я два месяца не верила слухам, хотя он не особенно таился. Снял ей отдельную квартиру, заезжал за ней в институт…
– Таких историй полно, – заметил Глеб, думая о своем, – люди всегда верят до конца в лучшее, отказываясь признавать очевидные вещи.
Мы замолкли. Не знаю, о чем думал Глеб, я же сидела с пустой головой.
– Пройдемся? – предложил он, и я, немного подумав, согласилась.
– А вы здесь как оказались?
– Давай на ты. Мы с тобой примерно одного возраста, так что… Я приехал в командировку.
– Чем занимаешься?
Глеб что-то рассказывал, я слушала, пытаясь понять, когда он врет, а когда говорит правду, понять, что ему важно, а на что плевать. Наблюдала его реакции на те или иные слова, пытаясь найти то, на чем можно зацепить его и раскрутить, как клубок, в нужном мне направлении. Все это происходило как-то автоматически, на фоне страха и громадной усталости от происходящего.
Мы гуляли несколько часов, вышли к реке и попали на закат. Он был очень красив, мы стояли рядом, смотрели, но ни капли романтики не было во мне, только страх перед этим парнем. Простились мы возле моего номера уже довольно поздно.
– Спасибо, – улыбнулась я, – это был хороший вечер.
– Взаимно.
Я протянула руку, и он аккуратно пожал ее. Заметив шрамы, нахмурился.
