Теперь, за то, что вы ей предоставили заработок, пока только случайный, но который, я надеюсь, превратится в постоянный, позвольте вас, Реверендиссимус Доминус, сердечно поблагодарить. И добавляю: все, что тут изложено, не совсем так произошло, как изложено.
Это и дольше продолжалось, и сложнее было. Но принцип - понимаете ли вы? принцип! - безукоризненно верен".
Я только успел прочесть, только успел наскоро что-то о прочитанном подумать, как меня вызвала стандардистка : говорил предприниматель, с которым я накануне начал сговариваться об условиях сноса соседнего дома и постройке нового крыла фабрики. Покончив с ним, я спустился в мастерские. Жаркие дни были на исходе. По моему распоряжению стекла, в летнее время забрызганные синей краской, отмывала специальная артель, и я хотел посмотреть, хорошо ли это делается. Затем стал диктовать срочные письма.
Телефонные вызовы, распоряжения, посетители, справки - всякого, вообще, рода дела и занятия заслонили время до тех пор, когда полуденный звонок напомнил, что надо ехать завтракать.
{46}
13.
Теперь налицо было два существенных обстоятельства, который, если они не носили характера коммерческих, промышленных, юридических дел, были все же деловыми. Надо было нанять, или купить, квартиру, соответствующую моим средствам. И надо было найти форму дальнейших сношений с Аллотом и, для этого, расспросить о нем, и о Зое, - Мари.
Вопрос квартирный разрешился проще, чем я опасался, что он разрешится. Когда я сказал Мари, что просторная и удобная теперь как бы сама напрашивается, она улыбнулась, с вниманием посмотрела мне в глаза и промолвила:
- С милым, говорят, и в шалаше рай. Я приспособлю эту пословицу к моему личному пользованию: "с милым и во дворце рай".
- И в нем, в этом "дворце", ты все устроишь так, как тебе будет нравиться, если хочешь, то отделаешь его так, чтобы он стал похожим на шалаш.
- На шалаш ему походить надобности не будет никакой. Тут не пословица мне поможет, а формула. Я ее хорошенько не помню, но если ошибусь, ты меня поправишь. Не говорят ли, что две величины, порознь равные третьей, равны между собой? Не так ли?
- Так, моя Мари.
- Вот видишь! С тобой и шалаш, и дворец похожи на рай. Так, что все равно, шалаш или дворец.
- Но ты сама, сама все выберешь...
- Теперь я хочу такую, чтобы было много света, много воздуха. Я расставлю мало мебели, чтобы ничего не мешало, не загромождало, не загораживало тебя от меня, меня от тебя. Чтобы все было видно... Как на море, как в степи. Надо чтобы самое наше счастье было нам видно! Я не хочу его скрывать. Ни от других, ни от нас.
- Но как быть с временем? Как устроить, чтобы оно не было загромождено делами? Иной раз его, из-за дел, точно и нет.
- Когда ты будешь возвращаться и отрывать дверь, - продолжала она, - я буду ждать тебя с нашим временем в руках. С тем, которое соберу для нас обоих в твоем отсутствии!
Она засмеялась.
- Как с охапками цветов! С охапками нашего времени!...
Но дел я домой не пущу. Дела останутся за дверью. У них прав на то, чтобы проникнуть к нам, не будет. Так же не будет, как в степи не может быть тесно.
- Почти мне страшно про это думать, так это великолепно, так чудесно...
- Может быть и правда страшно, - проговорила она, на этот раз тихонько, опустив ресницы, - оттого страшно, что если одним очень хорошо, а другим очень плохо, то это, наверно, несправедливо?
Я молчал, удивленный, почти смущенный.
{47} - Но может быть все относится к прошлому? - продолжала Мари. Может быть наше счастье пришло для того, чтобы уравновесить прошлые несчастья?
- Не знаю, право не знаю. Зато знаю, что дома дел не будет, так же как в степи не может быть тесно...
И в первый, кажется, в жизни моей, раз я подумал, что дела - занятие не серьезное. Висеть на телефоне, диктовать письма, сверять балансы, обдумывать планы производства и сбыта... к чему все это? Не глупо ли это?
- Для начала, - сказал я, - мы на месяц уедем. И ты возьмешь с собой такие огромные охапки нашего времени, что оно одно все заполнит.
- Ну, конечно, - ответила она, совсем серьезно, - так и будет.
