И потом он действовал жестко и слишком напористо. Пока не додумался до изящного пассажа про выматывание из нее Андрея, вымотал все нервы. Но ведь она купилась! Подделала книжку, лишь бы угодить ему. Трифонова вспыхнула и ощутила металлический привкус во рту. Кирилл не мог не знать, сколько лет Голубеву. А она пела: «Сорок, сорок». Мерзавец. Уж так нажимал, выпытывая подробности, так цеплялся к каждому слову. Зато когда убедился в том, что она сдалась, что развязка близка, красиво предложил опереться на его локоть. То есть сам объяснил, почему молодой еще мужик исписывал записную книжку чушью. Хотя должен был зацепиться за несоответствие поведения возрасту и фонтанировать ревностью.
— Эй, страдалец! — обратилась Катя к лежащему возле ее ноги и горько поскуливающему во сне Журавлику. — Хочешь еще сосиски? Нет? Тогда спи и слушай. Я расскажу, как было дело, вслух. Когда думаешь, все кажется правильным. А стоит заговорить — бред. Но нам с тобой необходимо докопаться до истины и решить, сегодня бежать в полицию или ждать до завтра. Как же так вышло? Кирилл — сопляк. Ненавижу его. Гипнотически действовал, только когда пуговицы на блузке расстегивал. Медленно, одну за другой, умел, подонок. А если на это не отвлекаться, мы с тобой быстро его жалкую загадку разгадаем. Андрей, вот кто меня по-настоящему задел из гроба. Вот кого уже не раскусишь. Но знаешь, пес, кажется, я догадываюсь, с чего начинать.
Однажды Андрей Валерьянович Голубев в воспитательном раже сказал Кате, что всю жизнь благодарен одному человеку. Она доказывала, что это глупо. Никто ничего не даст, если по личным мотивам не испытывает потребности дать. Не то что просить, умолять бесполезно. Старик разбушевался: «Он сам предложил! Я не смел рассчитывать на его поддержку!» Почему-то тогда у Кати сложилось впечатление — благодетель был ровесником Андрея или чуть старше его. Так за какой подарок чувствуют себя обязанными до конца дней? За избавление от смерти. На ее глазах этим ежедневно занимался доктор Серегин. И его проникновенно благодарили. Но через год не здоровались на улице. А накал признательности Голубева не ослабел.
Оставался только дар свободы. Вряд ли в совке некий продвинутый аристократ отпустил крепостного Андрейку на волю. А вот не рассказать про соучастника, на которого милиция ничего не нарыла, взять вину на себя какой-нибудь «благородный преступник» мог. Вообразить Андрея Валерьяновича уголовником Трифоновой дано не было. Скорее всего, неопытных дураков втянули в мошенничество. Или банально подставили. Разумеется, Андрей собирался с повинной. Но друг упросил не ломать свою жизнь и один пошел по этапу. Она часто видела такое в кино и уверовала в реальность сказки о настоящих мужиках.
— Как важно все проговаривать, Журавлик, — упорно общалась со спящим псом Катя. — Какая там мужская дружба, какое благородство. За то, что один сидел, второй охранял деньги. Это было опасно. Милиция его не вычислила. А бандиты? Те, которые втянули и подставили. Но как тогда украденное оказалось у Андрея и его друга? И что украли, если оно помещается в узкой вентиляционной шахте? Легкое должно быть, чтобы не оторвалось и не упало вниз. Нет, версия с преступлением мне категорически не нравится.
Пришлось объединять жизнь и свободу. Человека, который спас при пожаре или наводнении Голубева и его родителей, дал всем троим денег на лечение, выплатил их долги, да мало ли что, арестовали. Не за спасение и прочее добро, разумеется, а за кражу того, что он успел передать Андрею на хранение. Тот это надежно спрятал, причем не в собственной квартире. Может, у верного человека с его согласия. Может, без согласия хозяина, когда ремонтировал его кухню. Информацию о «камере хранения» Андрей тоже скрыл. Завел обычную с виду алфавитную книжку — десятки имен и фамилий, адресов, номеров телефонов, взятых с «потолка», не связанных друг с другом. И все ради того, чтобы растворить в этой путанице один-единственный адрес. Хитрец даже его снабдил выдуманным телефоном. Катя звонила Антону Каменщикову в вечер смерти Андрея Валерьяновича. Ей сказали, что такого здесь нет. Правильно, у телефона свой адрес, по которому Антон не проживает. А у нужного адреса другой телефон, которого нет в записной книжке. Никогда не догадалась бы. Андрей Валерьянович исполнил долг и стал жить, не прикасаясь к чужой добыче. Работал, котлеты жарил, Шекспира читал, медсестру любил. Остроумно развлекал ее выдуманными историями. Просто чтобы девочка не скучала, верила в удачу и хороших людей. Ждал, когда объявится владелец и заберет свое. И скоропостижно скончался. Надо полагать, человек, которому он служил, об этом не знал.
