— Давай быстрее, умоляю. У меня нервы на пределе, — сказал Кирилл. — Я не шучу. Мне действительно необходимо разобраться с этим.
— Ты ведь завтра и послезавтра допоздна в библиотеке? Так я затею генеральную уборку, разберу старье, куда-то запихала его, когда переехала. Кажется, на антресолях мне хозяйка место выделила. Только особо не надейся, — упрямо предостерегала девушка.
Но было похоже, что ее согласие искать и освобождать их любовь ему дороже перечня каких-то людей. Во всяком случае, он не предложил штурмовать антресоли немедленно. «Успокаивается, — подумала девушка. — Вот ведь характер — настоять на своем. Не то что у меня».
Два вечера бесхарактерная Трифонова упоенно предавалась странному занятию. Жаль, что Кирилл этого не видел: на столе потрепанный телефонный справочник хозяйки, горка ручек с черной и фиолетовой пастой, кусок наждачной бумаги, обломок кирпича, маленький отпариватель и купленная по дороге с работы недорогая строгая записная книжка. Катя и не мечтала наткнуться в магазине на такую же, какая была у Андрея Валерьяновича. Но гордые остатки родной промышленности все выпускали и выпускали советский ассортимент. На девушку тоже приятно было взглянуть: челка кисеей занавешивала глаза, усердие вытолкнуло язык и загнуло его на верхнюю губу, при этом она ерзала на подложенной под ягодицы левой ноге. Катя старательно подделывала то, что однажды зачем-то подделал Андрей Валерьянович. Угрызений совести она не испытывала. Если Кириллу для полного счастья не хватает блокнота с недостоверными данными о фантомах, то она обеспечит любимому покой и радость. В чем проблема? Выписывать из справочника любые адреса и не соответствующие им телефонные номера? Забавно. Менять ручки, имитируя записи, сделанные в разное время? Легко. Уродовать красивый почерк школьницы-отличницы под взрослый мужской? Пожалуйста, ведь даже сходства с голубевским добиваться не надо, Кирилл его никогда не видел. Состарить обложку? Не вопрос, сейчас в моде потертости на джинсах и даже обуви, добиваться нужного вида с помощью наждака и кирпича весь бедный молодняк умеет. Добавить потасканности страницам? Тут годится личный опыт. Как-то отпаривала блузку и ненароком попала горячей влажной струей по бумажке, которая в меру скукожилась. Ни дать ни взять ее сто раз в руках подержали. При этом Катя дразнила Андрея Валерьяновича «знатным аккуратистом», так что его книжка была в отличном состоянии, добиваясь которого важно было не переборщить. Кроме того, у начинающей копиистки не достало бы терпения записать и половину того, что осилил пенсионер с фантазией. Так, на букву «с» у него, помнится, было шесть фамилий, а Катя обошлась двумя. Вариант получился облегченный. Но представление об оригинале у Кирилла должно было сложиться точное.
Парень демонстрировал редкостную для себя выдержку, не заговаривая о ходе генеральной уборки. Не верилось, что умолял девушку поторопиться, дабы у него не сдали нервы. Он был задумчив, тих и нежен, словно боялся вспугнуть Катю. И она это ценила, как всякий тяжкий труд. Придумала было «найти» книжку при нем. Якобы достану-ка резиновые сапоги, вдруг завтра пойдет дождь, ой, а что это в углу тумбочки завалялось, Кирилл, будь добр, вытащи. Но вкус не позволил осуществить фарсовую затею. Утром медсестра, уходившая в клинику раньше, чем студент в университет, оставила на видном месте то, что он так хотел подержать в руках, с запиской: «Ты прав. Целую». Она была довольна своим подарком. Начинался двадцать пятый день их чудесной близости.
С работы она возвращалась минут на сорок раньше, чем обычно. После смены не задерживалась, и с транспортом повезло — объявилась новая удобная маршрутка. Во дворе ей померещилось, будто впереди слева мелькнул Кирилл. Но он был на занятиях, следовательно, видела она лишь свое желание его увидеть. «Придется ждать вечера», — мечтательно улыбнулась Катя. А войдя в квартиру, обнаружила, что исчезла большая сумка любимого и все, что он привез от тетушки: рубашки, белье, ноутбук. На столе валялась раскрытая записная книжка. Из нее был вырван листок с буквой «к». С единственной фамилией и именем на нем — Каменщиков Антон. Не Катина лень оставила его в одиночестве на странице, так было и в реальной книжке Андрея Валерьяновича.
