— Не у вас пошел, а в вашем присутствии. Вероятно, ему надо было увидеть новое случайное лицо, услышать любую другую манеру речи. И количество усилий Ирины Леонидовны мигом переросло в качество состояния пациента. Я ваших заслуг не умаляю, но на девяносто девять процентов отличный результат — ее.
В ординаторской стало тихо. Кажется, всем было неловко за медсестру, доблестно защитившую права отсутствующего специалиста.
— Ну и суровые у вас в хирургии люди работают, — быстро нашлась Ксения Ивановна. — Я, в свою очередь, и не думала умалять заслуг Ирины Леонидовны. Просто констатировала факт: у меня ее больной пошел. И я не случайное лицо, а врач с двадцатилетним стажем. Ладно, коллеги, давайте попрощаемся с лишним народом и обсудим дальнейшие действия.
В учреждениях с высокой зарплатой и хорошими условиями работы все улыбаются друг другу широко, здороваются вежливо и подличают бесшумно. Там каждый против всех и ни с кем не объединяется, а если вычислил единомышленника, норовит использовать его втемную. Потому что личное слово или действие против тех, кто оплачивает твой труд, можно представить неудачным радением за них. И тебя простят. Иное дело заговор. Он карается беспощадно. Потому что за ним следует активное массовое неповиновение. Рушатся карьеры не только участников, но и всех, кто знал, теоретически мог знать и не донес. Первым даже легче — уволили. А вторые десятилетиями не сообразят, почему к ним придираются и чуть ли не изобретают ошибки, за которые наказывают рублем. Поэтому люди боятся даже мелкой публичной стычки. Вдруг ее примут за начало бунта? Лучше не быть даже ее свидетелем. Облекать это убеждение в мысли и слова нужды нет. Оно срабатывает инстинктивно. И народ с удовольствием покинул ординаторскую. Сплетничать поостерегся. Кате своего мнения тоже не высказывал. Только Зинка из процедурного на ходу молча подмигнула. И Трифонова решила, что это она шепотом объясняла кому-то причину успеха Ксении Ивановны.
Чем меньше окружающих интересует чей-то поступок, тем быстрее и надежнее о нем забывает тот, кто его совершил. И нарушившая правила игры медсестра почти сразу перестала думать о своей выходке. Но вот принесла же ее нелегкая в этот громадный дворовый вольер. На душе было тревожно, только это не напрягало, а бодрило. Как ни странно было признаваться, Ксения Ивановна ее очаровала. Умная зараза. Ловкая в вариациях на тему. Катя точно помнила, что она не шутила, а беззастенчиво хвалилась, трепеща от гордости. Действительно полагала, будто за день сделала то, чего коллеге не удалось за месяцы. И даже намекнула, что на радостях могла забыться и приписать успех одной себе. Но после Катиного выступления, а не до. Слабость человеческая, видите ли, принимайте такой, какая есть. А от Ирины Леонидовны не убудет, всем известно, сколько она возилась с трудным пациентом. Однако здесь, во дворе, все читалось однозначно: немилосердная максималистка ее не поняла, выругала на людях, бросила камень. Из-за пазухи в голову, надо же. А сама безгрешна ли?
Доктор оправдывалась вечными изъянами людской природы. Вроде она просто такая, как нормальное большинство. Угрожала местью тех, кто не любит критики, то есть почти всех. И сразу отмежевывалась: ей, в отличие от них, симпатична правдивость. Намекала на отсутствие чувства юмора у бестактной девицы. А потом сложно острила и не удивлялась ее смеху. Такой коктейль был способен отключить чей угодно разум. Но Катя продолжала сортировать впечатления.
Не стоит зацикливаться на ерунде: объяснения задним числом всегда разумны, трогательны. Ну, рассуждала Ксения Ивановна масштабно и в то же время изящно. Способности, бывает. По-настоящему Катю изумило, как та ее простила. Извинения касались только нарушения субординации, а вышло, будто и мнения тоже. Прощением доктор поощрила ее за честность, ни много ни мало. Пожалела даже! Мол, ты сама себе враг, люди от тебя отвернутся. Но только не я, зря тобой обиженная. Потому что душа у меня высокая и широкая. Безразмерная, словом. Пытливая Трифонова многократно разобрала конструкцию, возведенную на ее глазах Ксенией Ивановной, на детали. И не уразумела, что в них необыкновенного и почему так потрясает целое.
