По возвращении в Париж выяснилось, что хотя доклад и был встречен куртуазными аплодисментами, студентов присутствовало всего ничего, а большинство пишущей братии в этот момент сидели под пальмами на пляже. Зря стиль оттачивал, жаловался В.П., и дикцию попусту шлифовал. Ведь доклад свой он трижды репетировал вслух в гостинице, один раз частично в ванной, перед зеркалом!
В общем, в письме он чуть приукрасил действительность, чему способствовало легкое расслабление в местных барах.
Накануне прилёта из Гонолулу Вика позвонил и радостно сообщил маме о своём прибытии, мол, пусть Витька встретит, домой, дескать, кое-что везется…
На прощанье сказал:
– Целую тебя, Галка!
Мама огорчилась – там ещё утро, а муженёк уже тёпленький, целует…
Я встречал его в аэропорту Шарль де Голль.
Вика волочил за собой картонный короб и держался молодцом.
Позвал в буфет выпить пива и, интригующе улыбнувшись, задал загадку: что в коробе? Раковины? Морские звёзды? Фигурки из кокосовых орехов? Да-да, всё это тоже, но главное-то? По дороге домой он наспех рассказал о конференции, обрадованно сообщил, что его там никто не знал, поэтому все дни одиноко провалялся на пляже. Но вчера целый день посвятил культурному туризму – обошёл пяток с виду пивнушек, на деле оказавшихся дорогущими кафе во вкусе работорговцев…
Сейчас Виктор Платонович поставил коробку на стол в гостиной и принял позу ярмарочного факира.
Так вот, милые мои домочадцы, сказал он, идучи перед отлётом на прощальное пляжное омовение, я увидел вот это чудо и купил его! Двумя руками, благоговейно, как чашу Господню, извлёк из коробки нечто, в первый миг показавшееся мне хорьком.
– Мангуста! – воскликнул Вика и просиял.
Чучело зверька на задних лапках, перед вздыбившейся гремучей змеёй!
Мы стояли с суконными лицами. Вика заметно огорчился нашей толстокожестью.
Разбирая привезённые сувениры, поведал нам, что когда он учился в киевской школе в двадцатом, что ли, году, на треугольном флажке их скаутского отряда был изображён именно этот зверь. И как раз этот флажок был когда-то доверен ему, десятилетнему Вике Некрасову, на сохранение.
С тех пор, по его словам, мангуста являлась ему в сновидениях.
– Трезвых? – хихикнула Мила, но Вика надменно промолчал.
Иноземная композиция была установлена на почётнейшем месте, под цветной фотографией Шильонского замка, на центральной книжной полке.
К скаутам Некрасов питал жгучую приязнь. Читал о них всё подряд, собирал книги и открытки. И был по-мальчишески рад подаренному ему австралийскими русскими скаутами серебряному значку, в виде королевской лилии, с Георгием Победоносцем. Восхищался изящной крохотной надписью с узурпированным когда-то юными пионерами призывом «Будь готов!».
В больнице, когда после смерти В.П. нам вернули его вещи, я снял этот значок с лацкана его пиджака.
Одна его радиопередача была посвящена восьмидесятилетию скаутского движения. И первому командиру юных разведчиков – сэру Роберту Баден-Пауэллу. Дата на рукописи – 20 июля 1987 года.
Это была самая последняя статья, написанная в жизни Виктором Платоновичем Некрасовым. За полтора месяца до смерти.
Я отнёс эту вещицу Владимиру Емельяновичу Максимову, и он напечатал её в «Континенте», в память о Вике. Там же был опубликован и мой шуточный рассказик «Перст судьбы» – о первой моей встрече с В.П. Так и я вошёл в число авторов «Континента». Максимов, кстати, был строг и явную ерунду в журнале не печатал. Поэтому я этим малюсеньким опусом при случае сдержанно горжусь.
Подвыпив и предвкушая продолжение, мы сидели в кабинете Виктора Платоновича.
– Как удочка, дошла? – вдруг вспомнил он.
– Дошла и осчастливила!
Мой лучший друг, Виктор Конин, помешанный на рыбалке, просил об одном – прислать ему из Парижа, если можно, шестиметровую телескопическую удочку, он где-то читал о таком чуде.
Виктор Платонович пришёл в восторг и напросился пойти вместе по магазинам, поискать. Удочку нашли довольно быстро, но стоила она неправдоподобно дорого, и желание сделать подарок как-то сникло. Вика облил меня презрением: как можно, опять о деньгах, ведь друг ждёт! Пошёл к кассе и сам заплатил за удочку…
