Она тихо покачала головой.
Да, я так и думал. Раньше твои ласки были такими нежными, ты с готовностью отзывалась на мои поцелуи. Боже, что я натворил! Сам все испортил! Как я ненавидел себя! Именно поэтому я и сказал, что жалею, что мы вообще встретились. По моей собственной вине ты разуверилась во мне, и я потерял тебя! Господи, зачем я так торопился со свадьбой? Нельзя было спешить — постепенно бы все само собой прояснилось.
Розамунда хранила молчание. Ей нечего было добавить: все предельно ясно. Но Джон, похоже, придерживался другого мнения.
Я сообщил тебе, что отправляюсь в Лондон, чтобы обсудить с адвокатом вопросы, связанные с приютом. Я очень быстро уладил все дела, а остальное время отчаянно пытался придумать, как исправить то, что я испортил. Я вернулся в Линдакрез, надеясь, что ты выслушаешь меня и, может быть, еще раз поверишь мне, хотя знал, что не имею на это право. Тебя не было, на столе меня ждало письмо. И я понял, что мои шансы наладить с тобой отношения практически равны нулю, тем более что ты, как я понял, стремишься к разрыву. — Он на мгновение умолк. — Вот так обстоят дела. Мы официально женаты. Ты не должна бояться, что я стану гоняться за призраками. Я мечтаю о твоей любви, Розамунда. Я хочу подарить тебе свою пламенную любовь и нежность. Но это лишь слова. Только со временем ты сможешь убедиться в их искренности. Умоляю, дай мне время! Это все, о чем я прошу! Пожалуйста, выполни мою просьбу! Я хочу, чтобы ты была моей женой. Только ты, и никто другой на целом свете! — Он осекся, не в силах продолжать. В его глазах застыла мука.
Розамунда молчала. Джон нанес ей слишком тяжелую рану — она больше ему не верила. Да он и сам знал, что не имеет права на ее доверие.
Джон снова тихо повторил:
Я хочу, чтобы ты вернулась ко мне, дорогая. Но только пусть это будет твой осознанный выбор!
Я должна подумать, — ответила Розамунда.
Не буду мешать тебе, — угрюмо пробормотал Джон. — Мне нужна твоя безоговорочная любовь. На меньшее я не согласен. — С этими словами он вышел из комнаты. Через секунду стукнула входная дверь.
В течение следующих двух недель Розамунда видела Джона только дважды, да и то в конторе адвоката в присутствии доктора Роба. Как только деловые вопросы были решены, Джон немедленно откланивался.
Каждый раз Розамунда не могла избавиться от щемящего чувства тоски и безысходности. Несмотря на заверения Джона, что он не причинит ей вреда, она испытывала страх. Розамунда боялась, что Джон заставит ее подчиниться ему. Ей не хотелось думать, как, каким образом ему бы это удалось. Она твердо решила не сдаваться, не поступаться своими принципами. С их браком покончено раз и навсегда! Дверь в прошлое надежно замурована.
Она твердила эти слова как заклинание, отправляясь к адвокату. Ни за что не позволит она Джону властвовать над собой! Она готова дать ему отпор!
Но Джон не предпринимал никаких попыток к примирению. Он был вежлив, сдержан, корректен. Розамунда злилась на себя, ощущая невероятную растерянность: похоже, она собиралась воевать с ветряными мельницами. Возможно, Джон смирился с ее решением, а может быть, он намеревается застать ее врасплох. В сущности, нет никакой разницы, успокаивала себя Розамунда. Обсуждать с Джоном проблему законности их брака в адвокатской конторе — это одно дело. А вот встречаться с ним на нейтральной почве — совсем другое. Розамунда понимала, что не должна встречаться со своим пока еще мужем.
Конечно, она тяготилась своим одиночеством и вынужденным бездельем, всю свою сознательную жизнь работая в поте лица. Да, она отчаянно нуждалась в отдыхе, но теперь эта потребность была удовлетворена. Розамунда осознала, что ей не терпится заняться чем-нибудь полезным. Время тянулось очень медленно, и единственную возможность преодолеть апатию и внутреннюю тревогу Розамунда видела в работе.
Розамунда объяснила отцу свои проблемы, доктор в принципе с ней согласился, но попросил ее не предпринимать никаких практических шагов в этом направлении, и у Розамунды не хватило духу отказать ему.
Доктор оказался добрым, отзывчивым и внимательным отцом. Розамунда ощущала всю глубину и искренность его нежной любви. Возможность заботиться о дочери, помогать ей доставляла доктору Робу радость и удовлетворение. А еще он испытывал невероятное умиротворение. Розамунда знала, что он до сих пор казнит себя за то, что не уберег свою любовь, фактически разрушил семью. Забота о дочери стала для него своеобразным искуплением вины перед Силией.
