Конторы и магазины были закрыты. В питейных же и закусочных заведениях народу было хоть отбавляй. В глубине их играла музыка, и где-то высокий мужской голос подвывал под примитивные звуки ударных. Аромат цветов тонул в едких запахах горячего мокрого кирпича и асфальта. Впереди, дальше по улице, виднелся ярко освещенный театральный подъезд, и несколько пар направлялись туда. Женщины были в нарядных открытых платьях, оставлявших обнаженными их руки и ноги; волосы у них на голове были аккуратно уложены. Группы молодых людей слонялись по тротуарам возле питейных заведений. Парни курили и болтали между собой, разглядывая женщин.
— Что ж, — пробормотал Флин. — Шербонди советовал держаться подальше от проторенных дорог и поглядеть, что собой предоставляет местная жизнь в полном ее проявлении.
— Отель выглядит привлекательно, — заметила Руви.
Даже в сумерках они начинали обращать на себя внимание. Сначала небольшие группки зевак замечали сверкающий длинный автомобиль с правительственными номерами, потом — самих Флина и Руви. Машина их на улице была не единственной, некоторые автомобили ехали, другие стояли у обочины, — но та, которую вел Флин, заинтересовала зрителей сильнее всех прочих. Флин видел, как люди показывают пальцами в их сторону и смотрят на них. Он беззвучно выругался и подумал: «Интересно, можно ли заказать обед прямо в номер?»
Отель располагался на перекрестке двух главных улиц. Он был трехэтажный, выстроен из красного кирпича, с длинными узкими окнами по фасаду. На уровне второго этажа тянулся балкон, нависающий над улицей и покоящийся на стройных металлических столбах, некогда выкрашенных в белый цвет. Второй ярус столбов балкона поддерживал козырек крыши. На балконе сидели на стульях пятеро или шестеро пожилых мужчин, а еще несколько человек занимали сиденья внизу на улице, под навесом.
Флин взглянул на отель с сомнением:
— Не похоже, чтобы здесь была ванна.
Его энтузиазм несколько поостыл. Руви успокоила его:
— На одну ночь сойдет. До следующего отеля, наверное, далеко, да и сомнительно, что следующий будет лучше.
Флин фыркнул, подвел машину к обочине и остановил.
Скрипнули стулья — сидевшие подались вперед, кое-кто даже встал, чтобы подойти поближе. Флин вышел и обогнул машину. Глядя поверх низкой крыши автомобиля, он заметил, что с противоположной стороны улицы начали подходить какие-то люди. Невесть откуда появилась стайка мальчишек; они гудели, как растревоженный улей, и глаза их горели.
Флин помог выйти Руви, такой стройной в своей желтой облегающей блузке; в серебристых ее волосах отражался свет парадной двери отеля.
Один из мужчин произнес высоким пронзительным голосом:
— Господи Боже, зеленые, что твоя трава!
Послышался смех, кто-то свистнул.
Лицо Флина напряглось, но он промолчал, даже не посмотрев в сторону говорившего. Он взял Руви под руку, и они направились к двери.
Они шли по вытертому ковру, огибая чудовищные диваны, обитые потрескавшейся кожей и пыльным плюшем. Флин поднял голову к потолку, к пропеллерам вентиляторов, которые толком не разгоняли ни накопившейся в воздухе духоты, ни порхавших возле лампочки насекомых. Запах, стоящий в гостинице, Флин не мог определить точно: пыль, застарелая табачная вонь, что-то еще. Из-за высокой деревянной конторки поднялся седовласый мужчина. Он стоял, опершись руками о конторку, и наблюдал, как гости подходят.
Люди с улицы не отставали от них, толпа поспешно втекала через двери. Похоже было, что их возглавляет видный краснолицый мужчина с медальоном на золотой цепочке, покоящимся на широкой груди.
Флин и Руви остановились перед конторкой. Флин снова улыбнулся и поздоровался:
— Добрый вечер.
Седовласый посмотрел мимо них на вошедших следом людей, принесших с собой запах потных тел, добавивший к уже имеющимся здесь запахам новые ароматы. Разговоры в толпе прекратились: должно быть, все ждали, что скажет седовласый. В тишине тихонько гудели, поворачиваясь на оси, вентиляторы.
Седовласый прочистил горло. На улыбку он ответил улыбкой, но в его ответной улыбке не было дружелюбия.
— Если вам нужна комната, — произнес он неестественно громко, как будто обращался не к Флину, а ко всем остальным, находившимся в вестибюле, — к сожалению, свободных нет. Все переполнено.
