Истерика ни на минуту не прекращалась.
И сравните с дончанами. Никакой суеты, никакого шума. Каменный характер.
Шахтёрская работа — она отражается на психотипе.
Донецк, спустя два года войны — если смотреть внешне — ничем не отличается от любого российского города; разве что в лучшую сторону. Горят вывески, открыты магазины, театры и кино; как правило — отличные дороги (только не возле самой «передовой»), фонари сияют, огромное количество автотранспорта, в том числе и общественного…
Я ещё помню, как я на своём джипе ездил по полупустому городу на аварийках (так ополченцы обозначали себя, чтоб им уступали дорогу), и все, кому надо, — знали мою машину, потому что других джипов с российскими номерами в городе не было, или почти не было. Теперь я там незаметен в общем потоке, и за езду на аварийках меня тут же оштрафуют, и правильно сделают; но я не ностальгирую.
Знаете, чем Донецк отличается от наших кавказских «непризнанных республик» — Абхазии, Южной Осетии? Там до сих пор следы войны — очевидны. В Донецке всё латается немедленно, на следующий день. Если вы там не были во время войны и приедете сейчас, подумаете — ничего там и не было. А там было такое, что не приведи Господь.
Людей с оружием на улицах нет вовсе. Где война, какая война?
В кафе — как правило, полных кафе — сидят чудесные донецкие девушки и пьют своё капучино.
У донецкого студенчества нынче — золотой век. Я был на встрече Захарченко со студентами: он объявил, что ждёт — немедленно, завтра же — с каждого курса по десять отличных ребят, не обязательно отличников. Все будут распределены по различным ведомствам администрации. Те, кто отлично проявят себя, — получают должности. Вакансий хватает.
Всё следующее утро в администрации принимали студентов. Хорошие ребята, выглядят как настоящие московские хипстеры, внешний их вид ну никак не говорил о том, что они живут в состоянии «то ли мир, то ли война».
Поинтересовался как-то у Трапезникова: а из бывшего руководства никто не вернулся?
— У нас есть такой город — Ждановка, — ответил он мне. — Тот, кто был мэром до войны, — мэром остался и сейчас. Рейтинги у него высокие, люди о нём хорошо отзываются: порядочный. Из бывшего руководства в правительстве работает один человек. В своё время он был замминистра ЖКХ Украины. Грамотный работник, и мы даже попросили, чтобы МГБ его пропустило: никаких плохих дел за ним не числится.
Собственно, всё. Два исключения. Государство начало строиться с нуля.
Но непостижимым образом новый кадровый состав очень скоро показал удивительные результаты.
Доказать это просто: в 2015 году налогов на той территории Донбасса, что сегодня контролирует ДНР, собрали больше, чем в позапрошлом — довоенном! — году.
Объяснение элементарно: всё то, что «серьёзные люди», «опытные управленцы» и «незаменимые аппаратчики» уводили по сложным схемам в параллельное пространство — пошло в карман республики.
И это ещё при том условии, что часть производственных мощностей разбомблена, а многие экономические связи разорваны.
То ли ещё будет.
Право слово: у дончан есть чему поучиться.
В их выдержке, в их умении улыбаться и сносить истинные невзгоды — видно большое, почти религиозное чувство человеческого достоинства.
Эти люди и есть — элита и аристократия. А самозванцы убежали.
Завершая эту тему, несложно догадаться, в чём кроется причина физиологической неприязни ко всей донецкой и луганской истории московских приятных юношей из отличных кафе, девушек из красивых глянцевых журналов, и из «толстых» журналов тоже, людей, сделавших себе место в «Форбсе» «с нуля», персонажей, поставивших принципом «родина там, где тепло», подростков, убедивших себя, что «я ничё никому не должен», мужчин, не всегда похожих на мужчин, и женщин — на женщин, креативных менеджеров, и вообще креативщиков как таковых, антиклерикалов, бешеных пацифистов, уставших от человеческой косности музыкантов, влюблённых в майдан поэтесс, писателей со строгими косматыми бровями, светских львов и шакалов, неустанных борцов со сталинизмом, и с русским крепостным правом, безусловно, тоже.
