Он еще раз коснулся подбородка, привыкая к ощущению.
Многие люди всю жизнь бреют бороды. И усы. И волосы. И вообще все, до чего могут дотянуться. Эти психи бреют все. Правда, так поступают не все люди, а только некоторые. Хорошо, что они есть, эти некоторые. Благодаря им его ложь вполне осуществима. Хорошо, что их не так уж много. В мире поголовно бритых он бы свихнулся.
Он окинул прощальным взором каменную тайнопись родного мира. Спокойно и отрешенно, как смотрят умирающие. Но он не умирал. Он уходил наверх. К людям. Он, Шварцштайн Винтерхальтер, короче именуемый просто Шарц, единственный гном, сбривший бороду. Лазутчик. Шпион. Лжец.
— Пойдем, безбородый безумец, — раздался над его ухом тихий голос Наставника. — Я покажу тебе Тайную Дверь. О ней известно немногим, и ты не скоро узнал бы эту тайну, быть может, я и вовсе не доверил бы ее тебе… — голос Наставника пресекся. — …если б не то, что ты, может статься, последняя наша надежда… последняя надежда всего народа гномов, — окрепнувшим голосом закончил наставник.
— Безбородый безумец… — пробормотал разведчик. — Что ж… именно так я стану подписывать все свои донесения. И пусть мое безумие принесет нам удачу!
Вот и вторая ложь. Страшнее первой. Я ведь предаю тебя, Наставник. Знаешь?! Ты так старался воспитать из меня настоящего гнома. Учил. Заботился. Душу вкладывал. А я предаю тебя. Нагло, мерзко, грязно предаю тебя и твою "последнюю надежду". Ты смотришь на меня и видишь взлелеянного тобой героя? Ложь, Наставник. Я не герой, я — мразь. И я растопчу твою последнюю надежду, потому что глупо надеяться на реванш, глупо мечтать о прорыве. Но ты никогда не поймешь этого, несчастный наивный старик, так же как никогда не расстанешься добровольно ни с единым волосом своей бороды. Я впервые увидел, как ты плачешь, когда брил свою. Ты счел это подвигом. Это не было подвигом, Наставник, просто выхода другого не было. Знаешь, если бы все гномы были похожи на тебя, нам не пришлось бы бояться людей. Потому что твоя ненависть к людям благородна. Потому что как истинный воин ты обратил бы к врагу ярость, а не мерзость. И ты бы сражался с равными. Только с равными. Благородные враги — величайшая ценность. Они дороже всего золота и самоцветов мира. Будь все гномы похожи на тебя, люди запомнили бы нас как великих воинов, а не как палачей и мерзавцев, измывающихся над слабыми и сдающихся сильным. Я люблю тебя. Наставник. Прости, я никогда не скажу этого вслух. Вместо этого я предам тебя. Это лучшее, что я могу подарить тебе и другим гномам. Я бы хотел, чтоб все вышло иначе, но у меня просто нет выхода. Прости…
Когда-то ты сказал мне:
— Гномы побеждают любой ценой. В конце концов, это происходит.
И ты ждал этого своего "в конце концов", ждал неистово, истошно. А потом время закончилось, и у тебя не осталось ничего, кроме твоей "последней надежды". Меня. Меня, посланного разведать наилучшие кратчайшие пути для отчаянного самоубийственного марша под копыта человечьих коней. Ты веришь, что этот рейд увенчается успехом? Что ж, верь. Каждый должен во что-нибудь верить. Но я из твоего наставления запомнил другое — "любой ценой", сказал ты. Любой. И я запомнил. А потом думал. Долго думал. Ты очень хорошо научил меня этому, недаром ты — лучший наставник. И я понял то, чего не понял ты сам. В твоих словах был ответ на так мучивший тебя вопрос "что же теперь делать?". Гномы побеждают любой ценой. Любой. И если цена победы — поражение, они платят ее и живут дальше. И побеждают. "В конце концов это происходит". Поэтому я предам тебя, Наставник. Предам, потому что наша нынешняя победа — в поражении. В добровольной сдаче на любых условиях. Потому что только поражение сохранит нас для грядущих побед. Мы слишком плохо знаем людей. Для того чтоб их победить, нужно пожить рядом с ними. Подышать воздухом их мира.
Ты посылаешь меня за войной — я принесу мир. Клянусь.
Мягкая полутьма узкого хода сменилась яркими огнями дворцовой галереи.
"Ото! — подумал разведчик. — Резиденция самого Якша!"
Дальше — больше. Похоже, они направлялись в личные покои Подгорного Владыки.
