— Кларетта вернулась? — спросил Одри первого же попавшегося слугу.
— Миледи Кларисса вернулась три дня назад, — гордо и укоризненно произнес слуга, но Лэннион его уже почти не слышал. Он уже спрыгнул с коня, уже бросил поводья иноходца в руки оторопевшего челядинца, он уже шел, едва ли не бежал, к распахнувшейся перед ним двери, быстрее, еще быстрее… туда, в памятную ему комнату, где Клари принимала самых близких друзей, — она там, наверняка там, а не в спальне, она не может не быть там!
Кларисса и вправду была в этой комнате — прелестная, небрежно одетая в подбитую и отороченную беличьим мехом домашнюю накидку, простоволосая. Одри знал, что Клари старше его на три года, но никто не дал бы этой очаровательной женщине больше двадцати девяти лет при ярком солнечном свете и больше двадцати четырех — при свечах.
— Кларетта, ты вернулась! — выдохнул Лэннион.
— Одри, милый! — На безупречно свежих губах Клари расцвела улыбка. — Как же я рада тебя видеть!
Слова ее были не лестью, а чистой правдой. Кларетта и вправду была искренне рада своим гостям — потому что тех, кому она не была рада, знаменитая куртизанка просто-напросто не принимала.
Одри коснулся губами ее маленькой руки с ровными овальными ноготками.
— Садись, — велела Кларисса, указывая Одри на кресло возле камина. — Сейчас принесут вина и что-нибудь подкрепиться. Садись и рассказывай, что у тебя стряслось.
Одри ответил ей растерянным взглядом. Нет, в проницательности Клари он никогда не сомневался — собственно, потому он и заявился к ней едва ли не в полночь — но…
— Одри, радость моя. — Кларетта откровенно забавлялась его замешательством. — Повидать меня просто так, без всякого дела ты бы пришел не ночью, а вечером. Чтобы поболтать со мной подольше. Да и просто из деликатности. Ты никогда не врывался ко мне среди ночи с таким видом, словно ты единственный обворожительный кавалер во всем мире, и я обязана трепетать от восторга только потому, что ты соблаговолил осчастливить меня видом своей персоны в самую что ни на есть глухую полночь. Не такой ты человек. Даже если ты только что узнал, что я в Лоумпиане, ты пришел бы завтра. Но раз уж ты здесь — значит, тебя что-то беспокоит и тебе нужен совет. Я права?
— Как всегда, Клари, — расхохотался Лэннион. — Как всегда.
— Тогда рассказывай, что тебя тревожит, — потребовала Кларисса, устраиваясь поудобнее и подпирая подбородок кулачком.
— Ну… раз ты уже три дня как вернулась, — неловко начал Лэннион, опускаясь в предложенноекресло, — то уже знаешь, что король недавно женился.
— Конечно, — мигом отозвалась Кларисса. — На девочке Бофортов. И младшего ее брата в Лоумпиан тоже привез.
— И… что ты можешь сказать? — еще более неуклюже произнес Лэннион.
— О ком — о молодых Бофортах? — поинтересовалась Кларисса.
Лэннион мучительно кивнул.
— Только хорошее. — Клари мечтательно улыбнулась. — Юный Роберт — просто умница, да и вообще такая прелесть, что, будь я лет на десять постарше, я бы непременно постаралась вскружить ему голову.
— Ты хочешь сказать — помоложе? — невольно вырвалось у Лэнниона.
— Нет, милый, — мягко поправила его Кларетта, — именно что постарше. Я еще не в том возрасте, когда бегают за подростками.
Лэннион не мог не улыбнуться в ответ. Клари есть Клари, сколько бы лет ни пролетело!
— А… королева? — выдохнул он самое главное.
— Я ее видела только мельком, — задумчиво молвила Кларисса, и Лэннион даже не успел удивиться — это где же и когда Кларетта ухитрилась увидеть Бет хотя бы мельком. — Так что, сам понимаешь, сказать могу немного. Джеральд в нее не влюблен, это любому видно, да и она в него тоже. Но она будет ему верным другом, хорошей женой и отличной королевой. А больше пока ничего сказать не могу.
— Больше и не надо. — Лэнниону показалось, что все это время его грудь сдавливал незримый панцирь — и вот доспех снят, и он наконец-то дышит полной грудью. — Ты даже не представляешь, какой камень сняла с моей души.
Мерно покачиваясь в седле, граф Лэннион чувствовал, что готов улыбаться всему окружающему миру просто за то, что этот мир существует. Утро ничем не походило на вчерашний вечер. Вчера Лэннион едва в седле держался от усталости и всерьез подозревал, что с утра и вообще не сможет поставить ногу в стремя без посторонней помощи. Однако сегодня он чувствовал себя невероятно свежим и бодрым, несмотря на то, что спал очень и очень мало. В самом деле — разве он мог уйти от Клари, едва лишь получил ответ на свой вопрос? Ни в коем случае. Это было бы хуже, чем простой невежливостью — это было бы неблагодарностью. И к тому же Одри был так рад вновь увидеть Кларетту! Они едва не половину ночи провели в беседе, болтая обо всем и ни о чем, смеясь и вторя друг другу взахлеб — до тех пор, пока Кларетта не перебила его прямо посреди фразы.
