Вытаскиваю кассету. В этот момент мотор издает странный звук — в первый раз такое слышу: он будто кашляет. Вот черт. Нас тряхнуло, под капотом что-то грохнуло — мы встаем на углу Вестбурн-Парк-роуд и Ледбери-роуд. Тайком бросаю взгляд на ее часы: два двадцать три.
— Это ничего, — говорю. — Просто мотор заглох.
Я поворачиваю ключ зажигания. И ничего. Вообще ничего. Не жалкое подрагивание — свидетельство неисправности; это было такое «ничего», когда все совсем плохо. Меня, как человека современного, это просто раздражает — я произвожу технологически правильное действие (нажимаю кнопку, поворачиваю ключ или какой-нибудь выключатель), а устройство просто меня игнорирует. Это что еще за выкрутасы? И вообще, кто здесь главный?
— Потрясающе, — вздыхает она. — Эта машина глохнет, когда из магнитолы вытаскивают кассету.
— Эта машина обожает «Карпентерс».
— Возможно, дело в аккумуляторе, — бросает она, вылезая из машины.
— Где? — не понимаю я.
Она склоняется над капотом (неплохое развитие событий, но не в этой жизни). На другой стороне улицы стоит коротко стриженный мужчина в коричневом, явно дорогом пиджаке и смотрит на нее, раздумывая, стоит ли подойти и предложить свою помощь, но потом решает этого не делать и уходит.
— Открой капот, — доносится до меня голос Дины.
Я опускаю стекло и высовываюсь в окно.
— А как?
— Как? Потяни рычажок, который открывает капот.
— Я понятия не имею, где этот рычажок.
Она подходит к двери.
— В смысле?
— В смысле, — на грани гнева и замешательства объясняю я, — она никогда не ломалась. Так что мне никогда не приходилось открывать капот.
Мимо нас проносится машина с развевающимися бело-синими флагами и шарфами.
— А как ты масло менял? — не понимает она.
— А я его не менял.
Левая бровь приподнимается до предела. Дина наклоняется, просовывается в окно, рука ее тянется в какую-то неведомую для меня область под рулем и, пошарив там несколько секунд, что-то дергает. Капот открывается. Пару секунд она смотрит на меня, потом возвращается к двигателю. Я рассеянно пытаюсь навести порядок на торпеде, где кучей лежат кассеты, пустые конверты, вырванные из справочника страницы, но порядок, который я навожу, мало чем отличается от того, что было. И вдруг меня осеняет мысль, что надо ей чем-то помочь. Выхожу из машины на холодный свежий ветер, которым веет от парка Вестбурн.
— Ну что тут? — спрашиваю я.
— Думаю, дело в распределителе, — отвечает Дина, показывая пальцем на какую-то штуку в моторе, которая ничем не отличается от всех остальных.
— И как мы его починим?
— Мы купим новый распределитель.
— А больше ничего нельзя сделать? Может, времянку кинем… или еще чего?
Она смотрит на меня как на идиота.
— Объясни мне вот что, — просит она. — Ты мужчина. Тебе нравится футбол. Разве тебе не положено хоть немного разбираться в машинах?
— Я же еврей, мне не обязательно разбираться в машинах.
— Ах да. И зачем я только спрашивала?
— А до стадиона мы отсюда и пешком дойти можем.
Она смотрит как-то недоверчиво.
— И что потом?
— А обратно поедем на такси.
— А машину здесь бросишь навсегда?
— Нет… Я мог бы вернуться сюда сам, чтобы отбуксировать ее, а ты бы вернулась на такси.
— Ты состоишь в Автомобильной ассоциации?
— Нет.
— А что ты тогда имел в виду под «отбуксирую»? Собрался толкать ее до Килберна?
Два часа тридцать четыре минуты.
— Кроме всего прочего, посмотри сюда, — добавляет она, показывая на левое переднее колесо.
Я смотрю. Как ни удивительно, машина стоит в таком месте, где власти не ограничились простым знаком «Парковка запрещена». Здесь нарисована тройная сплошная, а у обочины еще желтые уголки, есть и табличка. Даже не читая, знаю, что там написано: «НИКОГДА. НИ ЗА ЧТО. ГДЕ УГОДНО, НО НЕ ЗДЕСЬ. МЫ ЕЕ НЕ ПРОСТО ОТГОНИМ, ДАЖЕ НЕ НАДЕЙСЯ. МЫ ЕЕ СРАЗУ ОТПРАВИМ НА СЛОМ. И КОГДА ТЫ ЕЕ УВИДИШЬ В СЛЕДУЮЩИЙ РАЗ, ЭТО УЖЕ БУДЕТ БОЛЬШОЙ КУБИК РУБИКА».
— Ну, — спрашиваю я, — а ты-то состоишь в Автомобильной ассоциации?
— Ну да, конечно, Габриель. Я сидела на Манхэттене и каждый божий день обновляла свое членство.
Она отворачивается, засовывая руки в карманы своей голубой вельветовой курточки на молнии. Остатки надежды решают последовать примеру двигателя и умирают.
