Время скидок в Аду - страница 96
По дороге домой Вера была спокойнее, чем обычно, и хотя она, как обычно, поглаживала меня по голове, пока мы мчались мимо красных огней Пандемониума, в ее движениях чувствовалась грубость, отвлеченность — может, она задумалась об увиденном, от чего она задевала ногтями мою кожу. Что касается меня, я должен был бы чувствовать себя испуганным и взволнованным, как это было в первые мгновения, когда я увидел Каз, но вместо этого я был просто опустошен. Слишком много всего для одного дня. Рычание парового двигателя и мерцание красных огней города утягивали меня в дремоту, и сопротивляться им становилось все труднее. Я вдруг представил себя на той сцене, избитого и истекающего кровью, когда вокруг смеются почетные жители Ада, но даже эта фантазия не удержала мое внимание, когда я почувствовал, что проваливаюсь все ниже, ниже и ниже.
— Крепче, — сказала кому-то Вера, ее голос звучал будто издалека. Я понял, что был пьян, но понимание никак не помогло. Пьян и слаб. Почему она разговаривает? Почему не даст мне поспать? — Нет, давай еще крепче, — повторила она.
— Не получается, миледи, — ответил ей низкий женский голос — это была Белль. — Не держится, хоть его рука и отрастает заново. Не получается закрепить.
— Тогда завяжи. Возьми веревку.
Вероятно, Белль помогала своей хозяйке надеть ночную рубашку, но с чего бы они стали делать это в моей комнате? Или это я лежал в комнате Веры? И почему они говорят про мою руку? Где бы я ни находился, лежал я точно неудобно, потому что все мои мышцы болели.
Я попытался открыть глаза, но это оказалось не так уж просто. Казалось, что даже веки стали тяжелыми, будто на них сверху положили монеты Харона. Но это мне уже знакомо, не так ли? Я уже пересекал Реку Смерти, ведь я — в Аду. Можно ли войти в нее дважды? Мои мысли путались, слипаясь, как тягучий сироп.
Наконец, приложив все свои усилия, я сумел открыть глаза. Да, я был в своей комнате, а Вера и Белль действительно мучились с веревками и завязками, но это никак не относилось к ночному одеянию леди Цинк, которая все еще была в вечернем платье. Упомянутая веревка обвязывала мою раненую руку, которая, видимо, выскочила из удерживающей повязки. Другая рука не представляла для них проблем — она была прочно привязана к спинке кровати.
Только когда Белль потянула за веревку, обвязанную вокруг моей руки чуть ниже локтя, я понял, что происходит, хотя сначала не мог понять причину. Я что, упал с кровати? Поранился? Зачем меня связывают? Но затем меня обдало холодным порывом реальности, и похмелье слегка отступило.
— Теперь можешь идти, Белль, — сказала Вера, когда обе мои руки были вытянуты и привязаны к кровати. То же самое случилось и с ногами, так что я чувствовал себя беспомощно, как овечка перед жертвоприношением. — Мне нужно поговорить с лордом Снейкстаффом наедине.
— Как вам угодно, госпожа.
Но Белль явно не хотела уходить и остановилась в дверях, чтобы посмотреть на результат своей работы: меня, похожего на индюшку, связанную перед жаркой.
Вера отмеряла шагами пространство возле моей кровати, румянец на ее лице стал насыщенного красного цвета.
— Неблагодарность, — в ее голосе тоже что-то изменилось. В нем больше не звучали нотки шарма и энергичности, и, хотя в это трудно поверить, честно скажу, что холод ее голоса напугал меня даже сильнее, чем все эти веревки. — Неблагодарность и непостоянство. Опять! Все вы такие! Я думала, что ты окажешься другим, Снейкстафф. Я так на это надеялась!
— Я не понимаю, о чем вы говорите, — мне трудно было говорить. Меня чем-то накачали или опоили.
— Все мужчины — лжецы, — в ее голосе было столько ненависти, что я не мог поверить, что передо мной все та же женщина. — Шлюхи! Вы называете насшлюхами! Но это вам не знаком стыд! Я видела ее! Видела, как ты пялился на эту грязную белокурую шлюшку Элигора! Почему она тебе понравилась? Почему же она тебе понравилась? — Она подошла сбоку и схватила меня за волосы, вырвав из них клок, и трясла меня за шею, пока чуть ли не сломала ее. Она была сильнее, чем я думал. — Я дала тебе все! Дала тебе свою любовь! Я бы дала тебе еще больше! Я бы сделала тебя одним из своих бессмертных! Но теперь ты сгниешь в Геенне огненной среди кучи навоза. Свинья!
