Наконец я оставила позади грязную тропу и вышла на относительно знакомую местность. Судя по тому, что справа от меня виднелось ограждение автострады и слышался рев проезжавших машин, это – самая западная окраина трущоб. Теперь предстояло двигаться на восток через разрушенный завод, цеха которого теперь использовались беженцами в качестве многокомнатных «квартир». Далее надо перейти старый узкий мост, возведенный через реку Дак. В переводе это старое земное слово на английском языке означает «утиная», хотя, конечно, никаких уток здесь уже давно не водится. С эстакады доносился беспрерывный рев и грохот машин, который отдавался эхом по пустынной округе и напоминал запуск двигателя космического корабля в закрытом помещении. Запах фекалий и мутная, загрязненная нефтяными отходами вода, на поверхности которой плавал мусор и островками блестело машинное масло, вновь вызвали спазм в пустом желудке. Голова раскалывалась от боли, к горлу подступала новая волна тошноты. Лишь желание поскорее исчезнуть с открытой местности заставляло, несмотря ни на что, двигаться вперед.
Однажды поздно ночью, возвращаясь с продуктового рынка, я уже переходила по этому мосту. Тогда поперек него лежало, как мне показалось, мертвое тело. Однако когда я собралась перешагнуть через труп, он очнулся и уставился на меня остекленевшими от спиртного глазами. От страха едва не лишившись чувств, я бросила впопыхах свою единственную сумку с купленными на неделю продуктами и бросилась прочь, не чуя под собой ног. С тех пор каждый раз, когда я проходила по злополучному мосту, мое сердце подскакивало от страшного воспоминания.
Пройдя по трухлявым деревянным перекладинам, я быстро направилась в сторону «моей» части города. Вокруг ютились все те же обветшалые лачуги, расположившиеся кривой линией вдоль фундамента зданий бывшего нефтяного завода и берега загрязненной отходами реки. По другую сторону мертвого водоема грязная тропа вела к большой дороге, по которой проезжали машины. Здесь стояли более аккуратные и прочные жилища из дерева и кирпичей. В этой части Нижнего Сиднея продолжали жить даже некоторые коренные жители, отказавшиеся покидать свои дома. Соседство нелегалов и изгоев общества не пугало их. Вдали, за крышами домов, виднелись высокие башни отелей Сиднея, надежно защищенные оградами с электрическим напряжением и специальными отрядами частных охранных служб.
Несомненно, здешний район более обустроен. Местные жители даже умудрялись воровать электроэнергию, подключаясь к проходящим рядом с эстакадой электрическим проводам большого города. Помимо этого, здесь еще сохранился канализационный сток, когда-то построенный для завода. Сток не был рассчитан на жилые районы, однако тысячи нелегалов пользовались им, вследствие чего общими усилиями со временем загрязнилась и река. С электричеством тоже не все обстояло гладко: местные банды регулярно вымогали у населения деньги за пользование незаконными линиями электричества. Однако большинству нищих попросту было нечем платить, а без денежной дани пользоваться электричеством не разрешали. Бандиты по своей жестокости почти ничем не отличались от полиции. Преступная сеть получала огромные доходы от продажи наркотиков и изготовления поддельных идентификационных карт. Очевидно, главари банд имели связи и в полиции, а потому обладали абсолютно неограниченной властью. Единственным положительным моментом являлось то, что в связи с ростом числа преступных группировок полиция нечасто рисковала посещать эту часть Нижнего Сиднея. Люди здесь находились в относительной безопасности от властей. К счастью, меня еще ни разу не арестовали. Господи, я даже боялась представить это!
Я силилась понять австралийское правительство, которое сознательно игнорировало подобные территории и их проблемы. Между властями и беженцами существовало негласное соглашение: нелегалы не доставляли проблем высшему слою общества, имевшему право голосовать на выборах, а взамен на это официальные лица не усугубляли и без того невыносимые условия жизни нищих. Это была отвратительная сделка, жертвами которой являлись больные, обездоленные, нищие и бесправные люди. Я часто вспоминала, как обстоят дела в моем времени, и невольно сравнивала Иокасту с Сиднеем XXI века. Мне стало обидно, что нередко «Четыре Мира» игнорировали неблагополучные условия жизни в мирах, находящихся вне зоны Конфедерации, и даже не пытались им помочь.
