Она проигнорировала двадцать с лишним телефонных звонков от Эдварда, поступивших за прошедшую ночь и этот день. Слушала, как звонит и звонит айфон, и испытывала странно успокаивающее чувство, что ему не все равно. И он скорее всего звонил, чтобы умолять о прощении.
Во всяком случае, так она думала, пока наконец не ответила на звонок мужа полчаса назад – почти через сутки после того, как застала его с той женщиной. Изабел как раз проехала мимо Вискассета. До Бутбей-Харбора оставалось пятнадцать минут. Знакомые приметы местности – киоски, торгующие черникой, ферма Чендлеров со стадами голландских быков, чьи продолговатые черно-белые шерстистые тела резко выделялись на фоне зеленого леса, – сгладили чувство одиночества. Она остановилась у белого забора и ответила на звонок.
Изабел слушала Эдварда, слова, которые он говорил, и ощутила себя словно в вакууме. Во рту пересохло. Она снова расплакалась, хотя думала, что уже выплакала все слезы. Она пыталась сосредоточиться на быках за оградой, на двух гусях, прошествовавших мимо рыжего кота, который уже отвлекся и преследовал переносимый ветерком листок. Изабел уронила телефон на колени.
– Изабел? Ты меня слышишь? – спросил Эдварда.
Она дала отбой и сидела, разглядывая гусей, кота, быков, в состоянии шока. В реальность ее вернул стук по окну автомобиля. Средних лет женщина в зеленых резиновых сапогах и комбинезоне с логотипом фермы Чендлеров спросила, не заблудилась ли Изабел.
– Вам показать дорогу? – поинтересовалась добрая женщина.
Не выходя из автомобиля, Изабел купила фунт черники, а фермерша нарвала для Изабел полевых цветов.
– Примите с наилучшими пожеланиями. Надеюсь, они сделают ваш день более ярким.
Вот такие они, жители штата Мэн. Добрые.
– Так откуда вы? – спросила у Изабел молодая женщина, сидящая напротив нее в гостиной.
Постоялица. Темный загар, огромные, жемчужно-белые солнцезащитные очки подняты на макушку, на коленях журнал «Пипл». Минуту назад ее здесь не было. Изабел настолько погрузилась в свои мысли, что не заметила появления незнакомки. Она позавидовала непринужденности женщины, аромату масла какао, исходящему от ее солнцезащитного крема, способности читать журнал о знаменитостях.
– Я здесь не гостья. – Изабел пристальнее взглянула на картину. – В смысле, я нездешняя, хотя в какой-то мере отсюда. Но теперь я здесь не живу. Я в гостях.
«Толком и не знаю, кто я и что я», – подумала Изабел.
– Мне послышалось, что вы не гостья здесь, – уточнила женщина, сморщив в недоумении веснушчатый нос. – Я из Нью-Йорка. Завтра еду домой и жалею, что не могу остаться здесь навсегда.
Изабел кивнула. Сил для светской беседы не осталось. И пойти некуда. На веранде какая-то парочка потягивала вино. Лолли хозяйничала на кухне. А Кэт находилась повсюду.
Естественно, Кэт возникла перед ней с тарелкой сыра, крекеров и фруктов и поставила ее, улыбнувшись.
– Угощайтесь, – обратилась она к кузине и постоялице.
Гостья болтала с Кэт о количестве маяков, видных из Бутбей-Харбора.
– Я смогла насчитать только пять, а их, кажется, семь? Я должна увидеть все семь до отъезда. – щебетала она.
Изабел, прислушиваясь вполуха, таращилась на куски гауды и бри, на простые и с кунжутом крекеры, разложенные на тарелке с узором из мелких цветочков.
«Не плачь, – уговаривала она себя мысленно. – Смотри на маленький нож для сыра. Разглядывай картину. Сосредоточься на одном из двоюродных прадедов, на его жесткой бороде. Не расклеивайся в этой гостиной с обитой ситцем мебелью».
– Ты хорошо себя чувствуешь, Изабел? – спросила, приглядываясь к ней, Кэт.
Изабел выдавила улыбку.
– Все нормально. Рада видеть тебя, Кэт.
«Подстригла волосы», – отметила Изабел, хотя не видела Кэт с прошлого декабря.
Кэт не изменила своим привычкам в одежде: носила джинсы «Ливайс» на бедрах и вышитые майки из ворсистого хлопка. По-прежнему – ни следа косметики на лице. Прическа – прямые светлые волосы до плеч и челка – делала ее старше, придавала более искушенный вид.
– Эдвард с тобой? – поинтересовалась Кэт, выглядывая в окне знакомый черный «мерседес», которым супруг Изабел любил пользоваться для длительных поездок.
