Кэт села и написала ответ, в котором приглашала его приехать, когда ему удобно: сегодня, завтра?
Харрисон ответил в течение двадцати минут. Он приезжает этим вечером.
Кэт принесла поднос с завтраком в комнату матери – яичница-болтунья и тост в тесте, как любила Лолли, тарелка ягод и чашка ромашкового чая. Ночную вахту несла Джун, и она бодрствовала – читала, сидя в кресле, толстый роман, когда Кэт заглянула в комнату час назад. Лолли была слишком слаба для кресла-каталки и веселой болтовни на кухне, поэтому Изабел собрала поднос.
– М-м-м, как вкусно пахнет. Я что-нибудь съем. – Джун поцеловала тетку в щеку, прежде чем пойти к двери. – Надеюсь, там есть бекон.
– Если его не прикончил Чарли, – со смехом отозвалась Лолли. – Беги, а то не успеешь.
Когда Джун обошла кровать, Кэт прошептала:
– У Изабел есть грандиозная новость.
Джун в нетерпении выскочила из комнаты.
Кэт поставила перед исхудавшей матерью поднос и села на край кровати.
«Просто скажи ей. Нечего ходить вокруг да около, – как всегда говорила Лолли. – Просто скажи».
– Действительно пахнет восхитительно, – заметила Лолли, откусывая тост.
– Мам, сегодня вечером у тебя будет особый гость, – выпалила Кэт, зажмурившись. Открыв глаза, она увидела, что Лолли выбирает: взять клубнику или чернику.
– Кто?
– Харрисон Ферри.
Мать положила клубнику.
– Что?
– Я ему написала, и он приезжает.
– Ты ему написала, и он приезжает… – повторила Лолли. – Харрисон приезжает сюда?
Кэт кивнула и собралась с духом.
– Он знает про рак?
– Он знает, мама.
– Харрисон приезжает?
Голубые глаза Лолли наполнились слезами. Прикрыв ладонью рот, она отвернулась к окну. Перед уходом Джун раздвинула шторы – стоял серый с моросящим дождем день.
Кэт затаила дыхание. Мать вполне могла разругать ее за то, что она связалась с ним без ее ведома, совала нос в дела Лолли, и посетовать, что зря разоткровенничалась с дочерью.
– Ты поможешь мне хорошо выглядеть?
Кэт с облегчением выдохнула.
– Ты всегда хорошо выглядишь, мама. Но я помогу тебе выглядеть ослепительно.
Улыбка Лолли пришла откуда-то из глубины ее души, и Кэт поняла, что поступила правильно.
Харрисон Ферри напомнил Кэт Пирса Броснана: так мог выглядеть его старший брат, занимающийся преподавательской деятельностью. Лет шестидесяти, довольно красивый, высокий и стройный, с темными волосами, почти полностью поседевшими. Он походил одновременно и на важную персону, и на морского капитана. Вошел с красивым букетом фиолетовых ирисов. Кэт не слишком много думала о любви между своей матерью и этим мужчиной пятнадцать лет назад, о том, как они встречались, пока отец возил Кэт на ярмарки штата, как повез своих детей муж Мэрил Стрип в «Мостах округа Мэдисон». Ее мать любила этого человека, а остальное не важно.
Лолли попросила Кэт привести Харрисона к ней в комнату, когда он приедет, чтобы они могли побыть наедине. За последние несколько часов Изабел, Джун и Кэт хлопотали вокруг Лолли, показывая ей на выбор разные шарфы, слегка подкрасив лицо – чуть-чуть пудры и немножко искусственного загара на щеки, провели по ресницам коричневой тушью, подвели специальной пудрой для бровей поредевшие брови, самая малость ее любимых духов «Шанель № 19». Специально украшать комнату не требовалось, они делали это последние несколько недель: всегда свежие цветы, самое красивое постельное белье, напоминающее Лолли о ее любимом Атлантическом океане, и веселые произведения искусства на стенах, в том числе несколько взятых в рамку оригиналов Чарли Нэша, возраст семь лет.
Кэт оставила Харрисона в гостиной со стаканом «Пеллегрино» и метнулась в комнату Лолли. Плотно закрыв за собой дверь, она сообщила:
– Он здесь, мама.
Лолли втянула воздух.
– Я готова.
Кэт кивнула и вернулась в гостиную.
– Лолли у себя в комнате, – сказала она Харрисону – Последнее время ей трудно передвигаться по дому.
С букетом в руке он последовал за Кэт по коридору. Она оставила его у двери и, зайдя за угол, ждала с бьющимся в горле сердцем.
Она услышала, как тихонько ахнула ее мать, прошептала: «Харрисон», а затем расплакалась. Джун не сомневалась, что Харрисон Ферри сел на кровать и обнял Лолли.
