Жизнь быстро возвращалась в молодой и когда-то очень здоровый организм. Он хотел есть, но еды почти не было. Его соседи справа и слева перестали подавать признаки жизни, но никто не выносил их. Большинство пленных стали апатичны, отдали себя на волю Всемогущего, но пощады не получили. Костя Самаренков решил взять свою судьбу в собственные руки.
Первое, что надо было сделать, чтобы получить шанс выжить, – встать на ноги и уйти из барака для тяжелораненых, из этого морга для живых… Надо было начать шевелить пальцами – не дать органам закостенеть.
Когда санитары принесли бурду. Костя Самаренков сказал им спокойно:
– Ребята, не будите моих соседей. Они спят и просили получить похлебку за них. Проснутся – я их покормлю.
Это была его первая военная хитрость, и он съел три пайки. Назавтра Костя повторил свой фокус, и он снова удался. Но, несмотря на дикий холод в бараке, через несколько дней соседи сильно запахли, их убрали, и военнопленный Самаренков снова стал получать одну пайку. Установил контакты с санитарами, стало перепадать больше: мертвые делились с живыми. Лежа делал гимнастику. Начал привставать. Однажды решил: сегодня. Собрав все свои физические силы, свалился с нар и пополз. Он полз долго. Позвоночник отзывался на каждое неосторожное движение. Иногда он терял сознание. Но до своей цели он дополз. Теперь он жил в одном бараке с ходячими ранеными. От верной смерти он ушел, но за шанс выжить надо было еще бороться.
Постепенно он начал ходить и смог сам становиться в очередь за баландой. Пока остальные просто стояли в длинной очереди, военнопленный Самаренков тщательно изучал систему выдачи, а она была простой и, кажется, не давала никаких шансов схитрить, ибо раздатчик был немец. Но голь на выдумки хитра, особенно если очень хочется есть. И Константин Самаренков начал с того, что где-то достал второй котелок, плоский, в небольшим выгибом солдатский котелок, который так хорошо ложится сзади на бедро. Теперь оба котелка он надел на солдатский ремень, стянутый на животе. Один сдвинул на ремне вбок, под шинель, другой был явно виден между распахнутыми полами шинели. Как только немец выливал ему порцию похлебки в первый котелок и наклонялся, чтобы зачерпнуть следующую порцию, хорошо тренированным движением Костя Самаренков моментально сдвигал первый котелок под шинель, а на его место появлялся точно такой же второй. Все их отличие было только в том, что первый был уже совсем полным, а второй – совсем пустым. Доверчивый немец выплескивал второй черпак и Костя отходил. Это была его вторая военная хитрость.
Так дотянул он до лета сорок второго. А летом пришел "хозяин", некто Иванов-Берг, набирать рабочих в специальную рабочую команду. Многие догадывались, какие работы выполняла эта команда, но все равно шли. Они хотели жить любой ценой. Самаренков тоже записался в команду. Это была его третья военная хитрость.
Сперва они охраняли штаб армии, потом их бросили против партизан и тех, кто им помогал. И он воевал против тех, как раньше воевал против этих, верный в каждую единицу времени тому, кто его кормил и одевал. Здоровье к нему полностью вернулось, вокруг было много соломенных и несоломенных вдовушек, и бывший советский гражданин снова приспособился к окружающей действительности. Даже тогда, когда после Орловско-Курской дуги часть команды пыталась сбежать назад к победоносной теперь армии. Кости Самаренкова не было среди них.
Однако с немцами у него вышел какой-то конфликт, и он попал в штрафной лагерь. Лагерь освободили американцы. С тысячами других бывших пленных Самаренков вернулся на Родину, прошел фильтровочный лагерь, скрыл, конечно, свои художества, получил, как бывший пленный, червонец, отсидел девять и вернулся в свой текстильный городок с чистой совестью.
Но "никто не забыт и ничто не забыто". Начав разматывать одну команду, чекисты выходили на другую. Бывшие "работники" этих команд, хватаясь за шанс выжить, охотно делились всем, что они знали, и особенно в ходу был прием, когда валили свои "грехи" на тех, кого уже не было или кто был далече.
