– И ведь каждый раз надеемся улететь, заметьте! Сколько раз себе говорил: все, баста! Езжу только поездом!.. – И каждый раз надежда перевешивала. Вдруг что-то изменилось?
– А при Силине был все-таки порядок, – заметил старик.
– И порядок был, и вера была, в этом я с ваш согласен. Но безопасности полетов все же не было…
– Да, рисковали, – согласился старик. – Однако, было за что рисковать. Теперь же не рискуем, поскольку не летаем. Вот какой парадокс!
– Я вам честно скажу, Максим Петрович. Лично я готов здесь дневать и ночевать. Готов неделями дожидаться рейса. Но скажите мне прямо и честно: нет горючего. Или там экипаж не готов. Рейс состоится в следующем квартале. Так ведь?.. Нет, ссылаются на погоду. Погода, видишь, виновата!
– Правду сказать, – еще полдела, – заметил старик. – Правду сделать надо.
– Конечно! А что у нас? Объявляют регистрацию, а не верят сами, что рейс состоится. И пассажиры, естественно, не верят… В прошлом месяце продали билеты на фиктивный рейс до Киева. Я на нем летел. То есть, не летел… Приехал в аэропорт, прошел регистрацию, сел в самолет… Представляете: сел в самолет! Каково фарисейство! Продержали нас на старте с включенными моторами полчаса, потом отвезли назад, вернули деньги за билеты… А самолет этот, как я потом узнал, вовсе к полету не предназначен. Он для тренировок на земле, у него двигатели от мотоцикла. Только шумят. Имитируют полетную обстановку… Оказывается, затыкали квартальный план по реализации билетов и по возврату тоже. Разом две единицы и закрыли…
– И все ведь знают это, – сказал старик.
– Знают и берут билеты! Вот в чем ужас… Теперь говорят: Горохов…
– Афанасьев, – сказал старик.
– А я слышал – Горохов.
– Хрен редьки не слаще. Хотя, если Горохов, то шансы улететь есть. Правда, небольшие. Я его давно знаю, опытный руководитель, – рассказывал старик. – Методы у него авральные, надо прямо сказать. Но если захочет, пару рейсов в неделю организовать может. Если сильно захочет.
– А Афанасьев? – спросил интеллигент.
– Этот осторожен. Всего боится. Думаю, при нем летать вовсе не будем, – прямо сказал старик.
– Почему же вы домой не ушли? Если Афанасьев? – не понял молодой.
– Ну, Афанасьев тоже не вечен. Кругом перемены. Хочется надеяться… Скольких я на своем веку пережил… Силин, Прокопенко, Гуляев, Толмачев… – начал перечислять старик.
– Вы много летали… – уважительно произнес интеллигент.
– Два раза, – кивнул старик. – Два раза мне удалось улететь из этого аэропорта. Один раз при Силине и еще один раз при Толмачеве. Правда, случайно…
По радио объявили: «Вниманию пассажиров, вылетающих рейсом 4214 до Иркутска. Ваш вылет задерживается на два часа по метеоусловиям».
– Ну вот… – удовлетворенно улыбнулся старик.
Туркин с коробкой и корзиной плелся по пустому служебному коридору, безнадежно повторяя: «Кис-кис-кис…» Проходя мимо фаянсовой белой урны, он вдруг остановился, с раздражением взглянул на коробку и тут же, разорвав ее на куски, запихнул остатки в урну. Затем последовал дальше, повторяя все то же.
Афанасьев собрал молодых диспетчеров в комнате отдыха рядом с диспетчерским залом. Он усадил их за столик, сам уселся напротив и, испытующе оглядев подчиненных, начал:
– Ребятки, обстановка сильно осложнилась. Если Сакович не врет, мне завтра принимать аэропорт. Но аэропорт к этому не готов.
– Не волнуйтесь, Игорь Дмитриевич. Все будет о’кей, – сказал Миша.
– Тебе легко говорить. Придет новый руководитель полетов, начнет рейсы принимать, а отдуваться мне…
– А вы назначьте такого, чтобы можно было опереться, – посоветовал Саша.
Афанасьев обвел их взглядом.
– Я ведь из вас назначу, ребятки, – сказал он тихо.
Саша и Миша потупились.
– Ага, не хотите! – оказал Афанасьев.
– Я хочу, – застенчиво сказал Леша.
Афанасьев с сомнением посмотрел на него.
– А кто чуть не посадил ташкентский рейс?
– Исправится, – вступился за товарища Миша.
– С кем не бывает, – cказал Саша.
– Смотри, Алексей! Ты ведь знаешь – я рейсы не принимаю, потому, что обратно им не улететь. Горючего нет и не предвидится. Я бы с радостью.
– Да я понимаю… – пробормотал Алексей.
