Элен. Да, Георг.
Георг. Вот что я еще хотел сказать… Этот твой выпад против негров, совсем недавно, надеюсь, это не серьезно?
Элен. Не серьезно? Почему не серьезно?
Георг. Но откуда в тебе возникает такое чувство ненависти?
Элен. Не знаю. Откуда-то из головы. Но оно и в крови тоже.
Георг. Тебя хоть один негр хоть раз чем-нибудь обидел?
Элен. Они омерзительны. Разве этого не достаточно? Они — это само зло на земле. Они хотят задушить, растоптать, уничтожить белую расу. Стремятся к мировому господству. И у них нет души, только это гнусное, липкое черное тело и жажда власти.
Георг. А мне казалось, они такие ленивые…
Элен. Ленивые, да… Но при этом властолюбивые.
Георг. Послушай, Элен, я адвокат. Мой профессиональный долг — защищать права слабых, преследуемых, права меньшинств. Я представляю интересы квартиросъемщиков против домовладельцев, иностранцев против немецкой бюрократии…
Элен. И прекрасно, и замечательно! Какое это имеет отношение к черномазым? У нас тут, слава Богу, таких черномазых, которыми надо заниматься всерьез, и нет вовсе. Так что нам и спорить не о чем. Это все равно, как один протестантской веры, а другой — католической. По мне, пусть каждый остается при своей вере, хорошему браку это не может помешать.
Георг. Но не могу, не могу я быть женатым на расистке!
Элен. Можешь.
Георг. Господи, какое жуткое надувательство… Да как же вы, мадам, мне раньше-то не сказали?! И как это вообще, дорогая, вы можете жить среди людей, нося в себе такие ужасные, такие болезненные предрассудки! К тому же о таких вещах полагается предупреждать заранее…
Сцена вторая
Дом в парке. Лунный свет. Титания в облике «Женщины из иных времен» медленно и как бы издали приближается к дому. Слышно, как шуршат ее юбки. Из своего дома выходит Учтивец. На нем темный костюм, берет, очки, в руках зонтик-трость. Он тщательно запирает дверь. Тем временем Титания оказывается у него за спиной. Он раскланивается и уходит. Титания берется за ручку, отворяет дверь и входит в дом. Учтивец оборачивается, видит, что дверь его дома приоткрыта, трясет головой, возвращается, долго изучает замок, снова запирает дверь на ключ и идет в прежнюю сторону. Внезапно он останавливается и восклицает: «Позвольте, что вам понадобилось в моем доме!». Снова бежит обратно, отпирает дверь, кидается в дом. Вскоре раздается жуткий долгий крик, причем мужской голос превращается в детский. На пороге появляется Титания, держа на руках мальчика лет десяти, — это уменьшенная копия Учтивца, тоже в темном костюмчике, в берете и очках, с зонтиком. Титания относит этого маленького человечка к песочнице и сажает на край так, чтобы он видел светлый проем в цирковом занавесе. После чего Титания исчезает справа за кустами.
Сцена третья
Слева появляются Первенец и Девочка с плюшевой собакой.
Первенец. Вы, похоже, не такая грубая, как другие. У вас такие нежные лопатки.
Девочка. Лопатки у человека — это на самом деле засохшие крылья.
Первенец. Да ну? Неужели правда?
Девочка. Да-да. Точно правда. (Достает из кармана джинсов солонку и сыплет себе соль в рот.) Вокруг все люди очень хорошие, только мне через стенку к ним не пробиться.
Первенец (нервно). Гм-гм.
Девочка. Вообще-то я здесь недавно. Я еще не знаю, кем я стану. Но предчувствие у меня хорошее.
Первенец. Гм-гм. Знаете, на что я еще слабо надеюсь, так это на душевное тепло среди всего этого бедлама. На фоне всеобщего ожесточения, всех этих демонстраций, подожжённых ящиков и автомобильных шин, да…
Девочка. Я чувствую в себе столько сил, но они направлены против меня же…
Первенец. Гм-гм.
Девочка (сыплет соль в рот). Соль ложками могу есть.
Первенец. Гм-гм. Но ведь не исключено, что кто-нибудь захочет с вами поцеловаться…
Девочка. А вижу я вот что: гигантский машинный мир, с одной стороны, и вот такусенький крохотный мирок несчастных и грязных тварей — с другой.
Первенец. Гм-гм. Но кое-каких успехов мы все-таки достигли. Уже никому не придет в голову, например, отменить гигиену…
Девочка. Гигиена. Террор. От нее на коже одни грибки, гнойники, лишаи и хрен знает что еще.
Первенец.
