Жозефина (встает). Ты, Бернд, помалкивай! Где мои двадцать восемь тысяч? (Идет к столику с бутылками, осматривает их по очереди.)
Вильгельм (явно обеспокоенный, подошел и стал рядом). Ничего крепкого, Жозефина. Ничего крепкого!
Жозефина. Что же мне налить?
Вильгельм. Прошу тебя, дочка…
Жозефина. С чего начать?..
Вильгельм. День ведь длинный…
Она выбирает бутылку водки и наливает большой стакан. Отец при этом помогает, но в то же время мешает. Он дает ей стакан, а потом отнимает от самого рта. Она все же пьет, а он печально гладит ее по голове, потом провожает к столу.
Альберт. Смотрю на твой костюм, Лотта, и хочу спросить: это новая бабушкина мода на континенте? Ты выглядишь в нем, как участница похода против ракетно-ядерного вооружения.
Лотта. А я думала, что мой костюм еще можно носить, до известной степени.
Альберт. Надеюсь, ты не забыла положить нафталин в карманы.
Лотта. Ты болван, Альберт!
Альберт. Хотел бы я на тебя посмотреть, когда речь зайдет о сексе.
Лотта. Повернись, Альберт, повернись!
Альберт. Не удивлюсь, если ты покраснеешь до ушей, стоит с тобой заговорить о сексуальных проблемах.
Лотта. А ты говори об этом поменьше!
Альберт. Значит, ты не хочешь поговорить со мной о сексе?
Лотта. Прекрати, пожалуйста! Излюбленная тема?
Альберт. Посмотрите на ее лицо. Всего несколько слов, и какое возбуждение.
Вильгельм. Послушайте лучше, Лотта, как позади нас шумит и плещется море. Во время прилива мой сын несет всякую несусветную чушь. Но когда море умолкнет и начнется отлив, вот тогда… (Ему приходится подняться, так как Жозефина направляется к напиткам. Берет ее за руку и возвращает на место.)
Альберт. Но есть — или были — и такие матери, которые подключали своему ребенку электроприбор. Если с ним что-то происходило, в ее спальне звонил звонок. Такая мать была у меня.
Вильгельм. Мне хочется взять моих детей под мышки — Альберта сюда, Жозефину сюда — и бежать, бежать в края, где ни я не был рожден, ни мои дети. Подальше от Северного моря и от здешнего воздуха, который отравляет нас йодом. Брошу все и увезу вас обоих, как дрожащих цыплят, если вы не подавите в себе ваши недуги! Ты — свое отупение, а ты — свое помешательство. Ты — молчание, а ты — словоблудие. Ты — оцепенение, а ты — навязчивость.
Жозефина (Лотте). Сейчас я тебе кое-что скажу: твой брат обокрал меня.
Лотта. Обокрал? (Бернду.) Что ты все время шебуршишь? Оставь в покое!
Жозефина. Да, обокрал. Двадцать восемь тысяч марок в золоте и ценных бумагах. Они были спрятаны в спальне, за деревянной обшивкой стены. Все мое личное состояние.
Вильгельм. Не стоило тебе прятать так много денег в одном месте.
Жозефина. Но кто же прячет деньги от собственного мужа. До этого же надо додуматься. Если бы я знала, я бы ему никогда про тайник не сказала.
Лотта. Бернд, ты что скажешь?
Бернд. Около года назад я действительно достал двадцать восемь тысяч марок из-за обшивки и взял себе.
Вильгельм. Это ясно. Мы уже много недель только об этом и говорим. Стоит ли возвращаться к этой теме именно сегодня?
Жозефина. Она — его сестра, имеет отношение к нашей семье. Пусть знает.
Лотта (Бернду). Почему ты украл?
Жозефина. Никто не знал о тайнике. Только он. Я уж и сама о нем почти забыла.
Вильгельм. Ну, он же признается, чего же его припирать к стенке.
Жозефина. Может быть, он думал: когда это я туда полезу, может, не скоро…
Лотта. Я тебя спрашиваю: почему ты воруешь? Раньше ведь ты не крал. Почему надо красть, если тебе и без того здесь более или менее все принадлежит.
Бернд. Не все мне здесь принадлежит.
Лотта. Ты вернул деньги?
Бернд. Нет. Сейчас я не в состоянии.
Лотта. Что же ты сделал с двадцатью восемью тысячами?
Бернд. Я не хотел бы об этом говорить.
Лотта. Вот даже как!
Жозефина. Об этом господин с нами говорить не желает.
Вильгельм. К сожалению. Мы до сих пор ничего не знаем. (Бернду.) Нам очень важно было бы узнать хотя бы малость.
Лотта. Ты спекулировал на бирже? Играл в карты? Может быть, ты наделал долгов?
Бернд. Нет… (После некоторого размышления.) Я не хочу об этом говорить.
Лотта. Обокрасть собственную жену. Господи! С ума сойти можно! Скажи хотя бы, почему ты это сделал, Бернд?! Да прекрати ты подтягивать брюки!