Дядя Стив сказал деревянным голосом:
— С радостью извинил бы… твое отсутствие.
— Э?
— Замнем для ясности. Ты оставь космос в покое, а я обещаю, что никогда не стану печь хлебы. Между прочим, у тебя мука на лацканах.
Фрэнк быстро глянул на свою грудь. Фейт смахнула что-то с его пиджака и сказала:
— Да это ж просто пудра.
— Конечно, пудра, — согласился Фрэнк, помогая ей отряхивать одежду. — Должен сказать тебе, Стив, что я, как правило, слишком занят, чтобы бывать на производственном этаже. Почти не вылезаю из офиса.
— Так я и думал.
Фрэнк вдруг вспомнил, что они с Фейт опаздывают на какое-то другое свидание и что им пора уходить, но па неожиданно задержал их.
— Фрэнк, а что это был за намек? Будто мои мальчики выродки?
— Что? Я никогда не говорил ничего подобного.
— Рад это слышать.
Они ушли в глубокой клейкой тишине, нарушаемой лишь гудением Пата, который в уме, но очень громко исполнял «Марш гладиаторов».
«Мы победили, малыш!»
Мне тоже так казалось, но Пат счел необходимым закрепить успех. Он взял контракт.
— Значит, все в порядке, па?
— М-м-м… Я хочу проконсультироваться с судьей Холландом, и, кроме того, я не имею права говорить за твою мать. — Это нас не очень пугало; ма не стала бы сопротивляться, если б отец согласился, особенно в том случае, если тут же присутствовал и дядя Стив. — Но вы вправе сказать, что дело не получило отрицательной оценки. — Он нахмурился. — Между прочим, там не указана продолжительность полета.
Дядя Стив пришел нам на помощь:
— Обычное дело для гражданских кораблей, Брюс. Ты записываешься на полет со своей родной планеты и обратно.
— Хм… без сомнения. Но разве они вам ничего не сказали, мальчики?
Я услышал, как застонал Пат.
«Вот и конец всему! Что мы ему ответим, Том?»
Па ждал, а дядя Стив пристально следил за нами. Наконец он сказал:
— Лучше давайте начистоту, ребята. И, возможно, мне следовало упомянуть в разговоре, что я сам пытаюсь получить койку на одном из этих кораблей — с временным увольнением из армии и все такое прочее. Так что мне это дело известно.
Пат что-то пробормотал неразборчиво. Па резко прикрикнул:
— Говори же, сынок!
— Они сказали, что полет продлится… вероятно, около столетия.
Ма упала в обморок; дядя Стив подхватил ее, а все присутствующие стали носиться вокруг с холодными компрессами, мешая друг другу; мы же сидели как в воду опущенные. Когда ма очнулась, дядя Стив сказал па;
— Брюс, я, пожалуй, заберу ребят на прогулку, поставлю им по стаканчику крепкой сарсапариллы12, чтобы они тут не путались под ногами. Все равно сегодня тебе с ними разговаривать не с руки.
С отсутствующим видом па согласился, что это недурная мысль. Я знаю, па любит нас всех, но, если бы потребовался выбор, никто из нас в сравнении с ма не значил бы ровно ничего.
Дядя Стив привел нас в заведение, где он мог получить нечто более соответствующее его вкусу, нежели сарсапарилла, и первым делом наложил вето на попытку Пата выклянчить пиво.
— Не выпендривайся, мальчуган. Уж не собираешься ли ты выставить меня человеком, спаивающим детишек родной сестры?
— Пиво никому не может повредить.
— Вот как? Я до сих пор разыскиваю парня, который когда-то сказал мне, что пиво — просто безалкогольный напиток. Собираюсь выбить у него мозги с помощью глиняной пивной кружки. Так что лучше помолчи.
В общем, мы получили свое прохладительное питье, а дядя Стив выбрал себе какое-то жуткое пойло, которое он называл «марсианским шенди»13; мы принялись обсуждать проект «Лебенсраум». Дядя Стив знал о нем куда больше нас, хотя вплоть до сегодняшнего дня никаких официальных сообщений о проекте в прессе не было; думаю, тот факт, что Стив был приписан к Начальнику Главного штаба, имел кое-какое значение, хотя он об этом и не заикался.
Пат волновался и все время приставал к дяде Стиву:
— Дядя Стив, а есть ли хоть какой-то шанс, что родители нас отпустят? Или нам с Томом лучше просто забыть обо всем?
— Что? Конечно, вас отпустят.
— Не может быть! Что-то сейчас на это совсем не похоже. Насколько я знаю па, он скорее снимет с нас шкуру и сделает из нее прикроватный коврик, чем позволит ма почувствовать себя несчастной.