— Нет, нет. Не я, конечно! Это сделал доктор Эбернетти.
— Горацио Эбернетти?! — удивился Грейм.
— Да. Его зовут именно так, хотя я, конечно, никогда не осмеливалась называть его по имени. Он жутко знаменит.
— Всего лишь Нобелевский лауреат, — мрачно отозвался Грейм, — по теории поля. Но продолжайте. Что же он открыл?
— Видите ли, мы отправили одного из близнецов на Ганимед. Это ужасно далеко. Потом мы воспользовались одновременно радиотелефоном и телепатией; близнец, находившийся на Ганимеде, одновременно говорил по радио и был в прямой связи — я хочу сказать, в телепатической связи — со своим братом в Буэнос-Айресе. Известие, посланное телепатически, постоянно опережало радиограмму почти на сорок минут. Ну, что-то в этом роде. Точные расчеты вы можете, если хотите, получить у меня в кабинете. Грейм с трудом захлопнул рот.
— Когда это было сделано? Почему результаты до сих пор не опубликованы? Кто велел это засекретить? Ведь это, вероятно, самое важное открытие со времен опыта Майкельсона-Морли10… Какой позор!
Доктор Мейбл очень расстроилась, и мистер Говард поспешил на помощь, чтобы снизить накал страстей.
— Никто не намерен скрывать научные открытия, мистер Грейм. И доктор Эбернетти как раз сейчас готовит статью для публикации в «Физикал ревью». Однако должен признать, что Фонд действительно обратился к нему с просьбой не печатать предварительных сообщений, чтобы дать нам время ускорить работы по другому проекту — известному вам как «Генетические исследования», обеспечив ему приоритет по всем параметрам. Мы считаем, что имеем моральное право на то, чтобы сначала разыскать, а потом заключить контракты с потенциальными телепатическими партнерами, раньше других психологических лабораторий и, разумеется, раньше любых амбициозных дельцов, которые захотели бы нас опередить. Доктор Эбернетти согласился. Он не любит предварительных публикаций.
— Если вам от этого полегчает, мистер Грейм, — робко сказала доктор Мейбл, — то телепатия не зависит и от всемирного закона кратности квадратам расстояния. Сила сигнала остается одинаковой и на расстоянии миллиарда миль, и тогда, когда пара телепатов находится в соседних комнатах.
Грейм тяжело опустился на стул.
— Не знаю, так это или не так. Мне приходится пересматривать все, во что я незыблемо верил.
Антракт, возникший по вине братьев Грейм, кое-что прояснил, но в то же время увел нас в сторону от главной цели собрания, которая для мистера Говарда заключалась в том, чтобы внушить нам идею о необходимости подписать контракты, превращающие нас в космонавтов. Мне-то ее и продавать было незачем. Подозреваю, что каждый мальчишка жаждал попасть в космос. Когда-то мы с Патом удрали из дому, чтобы записаться в Космическую морскую пехоту… а ведь сегодня нам предлагали нечто большее, чем полеты между Землей, Марсом и Венерой; нам предлагали исследовать звездные системы. Звезды!
— Мы говорим вам об этом до того, как истекли сроки ваших контрактов по участию в исследованиях, — объяснил мистер Говард, — чтобы у вас было время на обдумывание, а у нас — время, чтобы объяснить вам условия и выгоды, которые из них проистекают.
А мне было плевать, какие-такие у них там выгоды. Если б меня позвали только затем, чтоб прицепить к заднице санки, я б все равно сказал да, не думая ни о пламени, бьющем из дюз, ни о космических скафандрах, ни о чем вообще.
— Об обоих членах каждой телепатической пары позаботятся одинаково, — заверил нас мистер Говард. — Тот, который полетит к звездам, получит высокое жалованье и отличные условия работы в самых современных космических кораблях, в компании с экипажами, подобранными с учетом психологической совместимости, а также высокой профессиональной пригодности; тот, кто останется на Земле, обретет обеспеченное будущее как с финансовой точки зрения, так и с точки зрения заботы о здоровье. — Он улыбнулся. — В первую очередь именно здоровья, ибо необходимо, чтоб жил он долго и был здоров настолько, насколько это может быть обеспечено последними достижениями науки. Не будет преувеличением сказать, что подписание контракта добавит ему по меньшей мере тридцать лет жизни.