По привычке обхватив руками колени, Георгина сидела на скале. На лошадиные упряжки и воловьи повозки, катившие туда-сюда по Бич-роуд, она не обращала внимания, она смотрела на волны. На паруса кораблей, которые плыли вдоль туманных берегов вслед за птицами, которые кружили в небе и опять улетали. Ей так хотелось быть одной из них.
Просто расправить крылья, подняться в воздух и полететь далеко-далеко, за море.
Ветер бросал ей в лицо пряди волос, они прилипали к ее мокрым щекам, но она и пальцем не пошевелила, чтобы отвести их назад.
Ветер дул с юга, когда они с Рахарио простились, и как долгожданного друга она приветствовала западный ветер. Западный ветер, пахнущий блаженством счастья, имеющий вкус выполненного обещания и потом разоблаченный как обманщик, потому что не принес с собой Рахарио.
– Где же ты? – шептала она северному ветру, который уже нес в себе тяжелую, парную сырость муссонных дождей, и она немо просила море отпустить ее любимого на свободу и вернуть ей.
Пока не стало слишком поздно.
Она придвинула колени теснее, чтобы укротить страх, который сотрясал ее тело и вселял беспокойство в конечности. Но она лишь усиливала этим дурноту, которая то сжимала, то отпускала ее желудок; все в ней вышло из равновесия и расстроилось.
Позади послышался шорох, более сильный, чем от птицы, белки или ящерицы, и она резко обернулась. Плотная листва у павильона покачивалась.
– Рахарио? – ахнула она не громче вдоха, и сердце у нее забилось так, что ее чуть не вырвало.
Зелень расступилась, и оттуда вышел мужчина в светлой рубашке и брюках, глаза на загорелом лице светились голубизной.
– Мисс Финдли! Я так и знал, что найду вас здесь.
– Мистер Бигелоу, – пролепетала Георгина и быстро вытерла щеки.
Он огляделся, подробно рассмотрел павильон и его кровлю из листьев, затем скалу, на которой сидела Георгина.
– Так вот она, ваша тайна. – Глаза его сверкнули, и он поднял ладони, извиняясь: – Я знаю! Я обещал оставить эту тайну вам.
Широкими шагами он подошел к ней, разрывая ногами заросли, будто брел по воде.
– Но я просто не знал, как мне быть… вы и сегодня, едва проглотив кусочек за завтраком, вскочили и убежали. И вот я отложил бумаги, и мистеру Финдли пришлось уехать без меня.
Заложив руки за спину, он оперся о скалу рядом с Георгиной, поглядывая то влево, то вправо, то на море.
– Красиво здесь, – сказал он. – Неудивительно, что вы облюбовали это место, не желая ни с кем делить его.
Георгина тайком вытирала слезы – они никак не хотели останавливаться.
– Вы не хотите мне сказать, что случилось?
Георгина еще крепче обняла колени; ей было неприятно, как он на нее смотрел – настойчиво, почти испытующе.
– То, что вы больше не хотите выезжать со мной верхом, вы спокойно могли бы сказать мне в лицо. – Его шутка ушла в пустоту, и он тихо продолжил: – Но я все же вижу, что вам плохо. Уже несколько недель.
Георгина пыталась унять дрожь, пронизывающую ее, и сглотнула кислый привкус во рту.
– Я как-то говорил вам, что хотел бы быть для вас добрым другом. Помните? Я и сейчас могу это подтвердить. И, с вашего позволения, вы сейчас производите такое впечатление, что как раз остро нуждаетесь в добром друге.
Георгина всегда была одна, она не могла иначе. Но еще никогда она не чувствовала себя такой покинутой. Тетя Стелла и Мэйси были слишком далеко; никакое самое отчаянное письмо не могло бы сократить расстояние до них. Она не отважилась бы еще раз пуститься в такое далекое путешествие, не зная, не захлопнет ли у нее перед носом дверь тетя Стелла, такая же по-шотландски правильная и богобоязненная, как и ее брат. Может быть, она бы и могла рассчитывать на дядю Этьена, но никогда – на тетю Камиллу, которая тогда явно была рада, избавившись от непокорной и гневливой маленькой племянницы.
– Пожалуйста, мисс Финдли.
Георгина уронила плечи вперед и скорчилась над коленями.
