– Какая ночь, – задумчиво сказал Пол Бигелоу между двумя глотками. – И это после такой грозы.
Георгина подала голосом знак согласия.
– Не знаю, смогу ли я когда-нибудь привыкнуть к сингапурской погоде. Эта жара. Эти мощные ливни почти каждый день.
– Верно, – пробормотала Георгина; умение вежливо поддержать беседу не было ее сильной стороной, и от этого она всегда нервничала. – Разве что если вы пробудете здесь дольше.
– Это зависит от того, как будут развиваться события. – Пол Бигелоу покатал сигару пальцами и глубоко вдохнул: – Да, пару лет я здесь еще продержусь.
Не зная, что на это ответить, Георгина просто кивнула.
Он взглянул на нее искоса:
– Неужели мне так и не удастся уговорить вас на верховую прогулку, а, мисс Финдли?
Георгина улыбнулась:
– Я совсем не любитель лошадей. И боюсь, не очень хорошо умею держаться в седле.
– Я вас научу!
Она засмеялась:
– Это были бы напрасные усилия, мистер Бигелоу! Даже моей тете пришлось признать, что деньги на уроки верховой езды были выброшены на ветер.
Он оперся на балюстраду и неотрывно смотрел на нее.
– Вы должны знать, что я не приму ваше «нет» с такой легкостью. Я очень даже умею быть упорным.
В этом замечании, брошенном в шутку, крылась и самоуверенная серьезность.
– Туан Бигелоу, вам что-нибудь еще принести?
Скрестив руки на груди, на пороге стояла Семпака. Ее тонкое, птичье теневое очертание прорисовывалось на фоне мягкого света из дома, голова была на удивление покорно опущена.
– Нет, большое спасибо, – дружелюбно отказался Пол Бигелоу.
– Может, вам угодно что-нибудь еще? – Ее голос, обычно такой резкий, стелился бархатом, как ночной воздух.
– Нет, спасибо, Семпака, все превосходно.
– Тогда желаю вам спокойной ночи, туан Бигелоу. – Семпака с большой неохотой отступила на шаг назад.
– Но может быть, мисс Финдли чего-то пожелает… – В его тоне слышалось что-то настойчивое, требовательное.
Голова Семпаки поднялась как у журавля, готового клювом в качестве оружия защищать свои владения.
– Спасибо, я ничего не хочу. – Георгина от поспешности запиналась на каждом слове. – Я уже иду спать.
Семпака величественно кивнула и зашагала в дом с высоко поднятой головой, каждая ее клеточка излучала строптивость.
Георгина бросила на Пола Бигелоу вопросительный взгляд и пожала плечами:
– Она меня не любит.
– Я это заметил. И не в первый раз. – Он оглянулся через плечо. – Семпака ведь уже давно в этом доме, да?
– Сколько я себя помню. – Георгина отделилась от своего темного закутка и двинулась к Полу Бигелоу. – Мою мать она до сих пор почитает сверх всякой меры, а мне как раньше, так и теперь внушает такое чувство, будто я какая-то преступница. Будто я совершила что-то ужасное, чего она никак не может мне простить.
– Вам нельзя так думать. – Он поднял руку, будто хотел погладить ее по плечу; но в последнее мгновение, казалось, одумался и просто прочесал пятерней свои коротко остриженные волосы. – Я был уже большим парнем, когда за один год лишился сначала матери, а потом и отца. И все же мне трудно даже представить, как бы я это пережил без моих братьев. – Его взгляд блуждал по саду, пока не остановился на Георгине. – Должно быть, ребенком вы чувствовали себя здесь очень одиноко.
Внезапно Георгина почувствовала себя неуютно, будто стояла перед Полом Бигелоу полураздетой, и обхватила себя руками. Он нагнулся к ней так близко, что она почувствовала на щеке его дыхание.
– Я хотел бы быть вам добрым другом, мисс Финдли, – тихо сказал он.
За спиной у них раздалось покашливание, и Пол Бигелоу быстро отступил от нее на шаг.
– Спокойной ночи, мисс Финдли. – Он взял свой стакан. – Спокойной ночи, сэр.
Гордон Финдли пробормотал ответ, когда Пол Бигелоу проходил мимо него, и встал рядом с Георгиной возле перил. Ее сердце с надеждой заколотилось. Она взглянула на отца, похожего в сумерках на корявый березовый ствол в серебристо-черных тонах.
– Было очень любезно с твоей стороны заглянуть вчера ко мне в контору, – сказал он после некоторого молчания. – Неожиданно. Но я был рад.
У Георгины остались размытые впечатления от складов фирмы Финдли и Буассело,
