Ничего удивительного — перестройка. Смена всего и вся! Она, родная!
* * *
Прежнего первого секретаря Крайкома партии — а вот и он! — теперь и не узнать. Костюмы носил ещё прежние, а вот от галстуков отказался, отпустил усы и бороду. То ли на пасечника, по делам каким приехавшего в город стал похож, то ли на лесника… Подпольщик он, в общем… Глаза ещё холоднее смотрят, рот плотно сжат, морщины резче. Ещё жёстче характером стал. Нервно говорил жене и своему новому секретарю: «У меня нет времени на светские церемонии. Время не то…» Легко вспыхивал, стучал кулаком по столу, ругался… Агнессу Николаевну, свою верную секретаршу, он решительно, не задумываясь, заменил на молодого, грамотного, толкового помощника из комитета госбезопасности. И помощник он теперь, и главный охранник, и связник… Прежнего секретаря — секретаршу — заменил потому, что очень уж Агнесса Николаевна испугалась нахлынувших перемен, растерялась, ушла в себя, ещё сильнее состарилась… Жалко… Менять было её жалко, но так нужно было… Ситуация того требовала. Ум сейчас нужен спокойный, трезвый, молодой, цепкий… А она хоть и достойным помощником была, но не сейчас, не в это время. В её глазах читался ужас и страх, а это плохой советчик. Отработанный материал. В отставку.
— Докладывайте, Сергей, что у меня на утро?
— В девять ноль, Валерий Иванович, будут директора заводов: Момотов, Кириллов, Нефёдов. Момотов, кстати, уже здесь, в приёмной… Алексашенко сказал будет, и Федулеев. А из Комсомольска-на-Амуре звонили, никто из директоров не смогут приехать. Извинились. Там сегодня выдвигают кандидатов в городскую думу, они по спискам проходят, у них на утро назначена запись на телевидении. Потом дебаты. Извинились, сказали, приедут завтра. Время я с ними согласую.
— Хорошо, я понял, — властным жестом Валерий Иванович прерывает доклад. — Давай сюда пока Момотова, коли он здесь, потолкую с ним… Чайку нам горяченького…
— Есть, Момотова и чай, Валерий Иванович. — По-армейски отвечает секретарь, и чётко разворачивается к двери.
Да, именно такая ГБешная чёткость нам во всём сейчас и нужна, глядя на удаляющуюся фигуру с военной выправкой, замечает секретарь.
— А, тёзка! — чуть улыбаясь, при виде входящего Момотова, не громко восклицает хозяин, протягивая для приветствия руку. — Проходи, Валерий Николаевич, присаживайся. Что такой хмурый? Нездоровится? Иль на заводе что не так? План опять смежники заваливают?..
— Шутите! Доброе утро, Валерий Иванович, — скривившись, отмахнулся Момотов. — Какой план, какое здоровье… Видите же, — привычно кивает на окно, — что там делается!
— А что там делается? — будто не понимая о чём речь, глянул на окно секретарь. В его доме, а он сейчас жил инкогнито и работал в предместье города, в неприметном среди высоких деревьев трёхэтажном загородном особняке, на берегу Амура. И раньше закрытом для обычных людей Доме отдыха партаппарата, а теперь и подавно. Прятался за высоким забором секретарь, огораживающим огромную без излишеств территорию, под строгой молчаливой охраной в штатском. Их, в принципе, и видно-то не было… Внешне всё было совершенно спокойно и умиротворённо, если б не та, внутренняя, наполненная особо важными политическими проблемами жизнь его нынешнего обитателя. Прежнего высокого статуса он уже не имел… В новой политической и социальной жизни он был персона «нон грата», как бы сказали в дипломатических кругах. Но влияние имел большое, если не сказать огромное, на все главные, ключевые, фигуры им же и воспитанные, в той, прежней советской жизни. — Тёплое солнечное утро, я вижу! Воздух чистый! Простор!.. Разве нет?
— Издеваетесь, Валерий Иванович!..
Помощник Сергей, внёс разнос с чаем, вазочкой печенья, сахарницей. Поставив всё на стол, придвинул к каждому, начав с хозяина, молча вышел. Момотов с жаром продолжил.
— У нас, там, как на сковородке.
— Что так? — беря в руку чайную ложечку, с преувеличенным вниманием придвинулся к собеседнику секретарь. — Ну-ну!..
— Одни же сволочи, оказалось, вокруг, Валерий Иванович! Проститутки! Такими демократами все заделались… грязь сплошная… Давил бы всех!
