Армия… С армией ещё проще. Президент страны, БЕ, понимая инертность армии, её послушность и ориентированность на исполнение вышестоящих приказов, подбирал — периодически сменяя — очередного лояльного себе министра обороны. Тот, в свою очередь, быстренько менял командующих военными округами, войск и соединений — под себя. В угоду политике, объявлял — пугая! — о грядущей, вот-вот, в скором времени, армейской реформе с сокращением численности войск, чтоб оставшиеся ещё крепче держались за должности, и… Отвлекался вначале на последствия первой афганской войны, потом на приднестровские проблемы, снова на афганские… а тут и чеченские проблемы подоспели, и всякие другие важные внутриполитические. Оставив армию терпеть и стоически нести тяготы и лишения… как в присяге продекларировано, легко бросил войска на самовыживаемость. Правда время от времени награждал некоторых, ключевых, нижестоящих от себя генералов и адмиралов юбилейными медалями, медалями за личную преданность: выслугу лет, за высокие заслуги перед Президентом и Отечеством. Естественно, наезжая в войска и округа с инспекциями и докладами. Например, «О скором начале полномасштабного финансирования армии и флота», «О возможной выплате задолженностей по зарплате…», «О необходимости высокой боевой выучке и патриотизме…», важном, как бы, и высоко значимом…
Но преуспели в главном: сменили фасон всех видов воинской одежды в армии и на флоте с советской, на российскую, как и положено по новому Уставу и Конституции РФ. И деньги, что странно, каким-то образом нашлись?! Армия сменила форму на более яркую, чуть, правда, странную, но вызывающую и задиристую… С особо возрастающим лоском в сторону генералитетского состава…
И это естественно: чем хуже дела внутри системы, тем, в виде компенсации, должна быть ярче, парадней воинская форма. Главным образом там, на «верху».
А как же, перестройка же!.. Перестройка!
Город, как и вся страна, выглядел грязной, запущенной коммунальной квартирой, где в одной комнате, сутками напролет, не выходя на белый свет, неприятного вида, сытые в прошлом, знакомые по разного рода президиумам типы играли краплеными картами на чужой интерес; в другой комнате не закрывались двери от яркой и открытой, сытой ныне, казалось, предпринимательской жизни; в другой комнате люди ссорились между собой обвиняя друг друга в нищете, трусости, слабости, тупости, лености, бездарности и прочая, прочая… Тут же, из комнаты в комнату шмыгали, меняя маски, неизвестные тёмные личности. То ли секретные службы, то ли преступные, то ли все они вместе… Наблюдалась иногда вроде и милиция, но их образ, зримый вроде, а вот протяни руку в ту сторону, мгновенно растворялся, как мираж в пустыне… Явная галлюцинация, точно мираж! Военнослужащие тоже появлялись из своего угла, тоже мозолили глаза, но они же голые, все понимали, в смысле без денег, как и все бюджетники, да те, бедняги, госслужащие, что с них возьмёшь. Их присутствие терпели, даже жалели служивых: «Ну, а как же, ведь Родину защищают! Нас с вами! Бедняжки!..»
По всей «коммуналке», везде, даже на потолке — оглянитесь! — расклеены, разбросаны разноцветные бумажки-объявления, о продаже чего угодно! когда угодно! кому угодно! хоть прямо сейчас… сколько хотите!! Разложены, развешены, просто выставлены на обозрение образцы импортной продовольственной продукции, любых промтоваров, и просто ширпотреба.
Сгущалась мрачная, гангрено-болезненная злобная атмосфера, с проблесками где-то чистого неба, иногда сквозняка, прерываемая истерическими выплесками человеческого страха и боли, на фоне радостно-восторженного смеха отдельных индивидуумов, так характерного именно для сумасшедшего дома.
А уж места общего пользования коммунальной квартиры: кухню, туалет, прихожую, лестницу и всё что там за ними дальше, вместе с густым, гнусным запахом, лучше не описывать, чтоб излишне не травмировать чувственную душу читателя. Скажем «у целом» — в стране наблюдался внешний и внутренний хаос, страх и зловонное моральное запустение. Но это образно если. А на самом деле…
