На мгновение он задумался, а затем с каким-то отчаянием в голосе спросил:
— Но что еще умеет делать Земля?
Накамура ничего не ответил. Некоторое время они продолжали идти молча.
Наконец Умфандо заговорил.
— Хочу спросить вас без обиняков. — Не увидев на плоском лице собеседника особого желания отвечать, он, сделав над собой усилие, продолжал: — Вам известно, что вы — один из лучших штурманов в Гильдии; как, впрочем, и любой штурман в системе Капеллы — таковым он просто обязан быть! — но вы как раз тот, к кому обращаются в особо трудных ситуациях. Вы участвовали в дюжине исследовательских миссий в новые системы. Это не обогатило вас, но вы стали одним из самых влиятельных людей на Сарае. Почему именно вы относитесь ко мне по-человечески?
Накамура глубоко задумался.
— Что ж, — сказал он наконец, — я не нахожу политику достаточно значимой, чтобы спорить из-за нее.
— Понятно. — Испытывая легкое замешательство, Умфандо переменил тему: — Если желаете, завтра могу подбросить вас на Батый военным транспортным кораблем. Вас высадят прямо на передаточной станции.
— Благодарю, я уже заказал билет на рейс регулярной межпланетной транспортной службы.
— А-а… На «Кресте» вы запросили каюту?
— Нет. На этом корабле мне несколько раз приходилось нести вахту — наравне со всеми, конечно. Хороший корабль. Возможно, сейчас он несколько старомоден, зато добротно сделан. Гильдия предложила мне отправиться в экспедицию, и я, поскольку других обязательств у меня не было, принял их предложение.
Умфандо знал, что предложения Гильдии, по существу, являлись предписанием для космонавтов нижних чинов. Человек с таким положением, как Накамура, мог и отказаться. Но, возможно, именно безотказностью и завоевывается подобная репутация.
— Есть причины для беспокойства? — спросил он.
— Никогда нельзя быть уверенным. Величайшей человеческой ошибкой является ожидание. Человек, полностью освободившийся от напряжения и ожидания, готов ко всему, что бы ни стряслось: ему не надо выходить из неподходящего для той или иной ситуации состояния, а значит, он успевает вовремя среагировать.
— Ха! Наверное, всем штурманам следует вменить в обязанность освоить дзюдо.
— Не думаю, что в принудительном порядке можно по-настоящему освоить какую-либо науку.
Впереди Накамура увидел свой дом. Он стоял на краю города, полускрытый зарослями бамбука, привезенного с Земли. Накамура потратил уйму времени, чтобы привести территорию вокруг дома в надлежащий вид; зато теперь многие из его гостей восхищаются красотой сада, что весьма любезно с их стороны. Он вздохнул. Привлекательный дом, хорошая верная жена, четверо подающих надежду детей, здоровье и успех… Что еще может пожелать себе непритязательный человек? Он признался себе, что его воспоминания о Киото подернуты дымкой забвения; ведь он еще ребенком покинул Землю. Безмятежный малолюдный Сарай, несомненно, предоставляет больше возможностей, чем их дает бедная, измученная Земля, этот людской муравейник, даже своим правителям. И все же иногда он просыпался по утрам под мелодичный перезвон храмовых колокольчиков Киото, звучавший в его ушах. Он остановился у входа.
— Не окажете ли нам честь зайти на чашечку чая? — спросил он.
— Нет, спасибо, — не совсем вежливо ответил Умфандо. — Вам с семьей надо… надо попрощаться. Я еще увижусь с вами, когда…
Небо неожиданно прочертил огненный сполох. На какое-то мгновение голубое пламя заставило померкнуть самого Иль-Хана. Болид с силой ударился об землю где-то в районе гор. Над израненными пиками ярко вспыхнуло пламя неистовой энергии. Затем дым и пыль смешались в каком-то дьявольском водовороте, а мгновение спустя оглушительный гром прокатился по всей долине.
Умфандо свистнул:
— Вот это махина!
— А… да… очень необычно… да-да, — запинаясь, пробормотал Накамура. Словно в тумане, он поклонился, желая капитану доброй ночи, и с трудом удержал себя, чтобы сломя голову не побежать по дорожке под спасительную крышу. Он просто пошел, но пока он шел, его била дрожь.
«Это всего лишь метеорит, — словно обезумев, говорил он себе. — Всего лишь метеорит. Пространство вокруг гигантской звезды, тесной двойной — как Капелла, и особенно в окрестностях самой большой ее планеты, наверняка забито всяким космическим мусором. Каждый день миллиарды метеоров наносят удары по Сараю. Сотни из них прорываются к его поверхности. Но ведь Сарай, — сказал он себе, — такой же большой, как Земля. На Сарае есть океаны, пустыни, необитаемые прерии и леса… и еще на Сарае, как и на Земле, убьет скорее молния, чем метеорит, и… и…»
