– Когда же нас долбануло? – Щека Ту Хокса дернулась. – Я ничего не заметил…
– Я тоже, – отозвался Эндрюс. – Да и какая разница. Мы теперь в любом случае не дотянем…
Ту Хокс не ответил и развернул машину вправо, пытаясь выйти на прежний курс. Самолет трясло как в лихорадке. Внезапный оглушительный взрыв шквальным ветром пронесся по пилотской кабине. Там, где сидел Эндрюс плексиглас колпака вдруг разлетелся мутными осколками, и тело второго пилота безжизненно обвисло на ремнях, запрокинув окровавленное нечто с торчащими вместо лица осколками костей.
Ту Хокс резко взял на юго-запад, но уже на выходе из виража машину вновь ударило. Раздался пронзительный скрежет металла; треск разламывающегося фюзеляжа слился с ревом вспыхнувшего в левом баке горючего. Отлетел, рассыпаясь в воздухе, пропеллер.
Ну хоть на двух, хоть ка одном моторе, но только продержаться, только выше, выше, набрать высоту, а там – прыгать… – металась в мозгу Ту Хокса одна-единственная мысль, а сам он из последних сил пытался выровнять едва слушавшуюся рулей машину.
…И тут странное чувство внезапно нахлынуло на него, странное чувство раздвоения сознания. Длилось оно какое-то мгновение, но, уйдя, оставило непонятную уверенность, что за этот неуловимый миг в реальный мир вторглось нечто чуждое, чужеродное, неземное… И самым странным было знание, что с ним самим, с Роджером Ту Хоксом, ничего не случилось. Не шок, не краткая потеря сознания – нет, это было что-то внешнее, будто и он, и его бомбардировщик какой-то неведомой силой вырваны из реального мира, будто на мгновение порвались все связи причин и следствий, будто…
Но наваждение это тотчас схлынуло, ушло, когда «Гайавата» внезапно, будто протаранив изнутри стену преисподней, вырвался в тишину. Ни грохота разрывов, ни летящих прямо в лицо огненных трасс. Тишина. И только ветер, посвист ветра в разбитой кабине…
Откуда-то из небытия, словно в небе раскрылся и мгновенно захлопнулся невидимый люк, рядом с машиной Ту Хокса черной молнией вынырнул истребитель и ринулся навстречу горящему бомбардировщику. Ни осмыслить, откуда взялся противник, ни определить его тип Ту Хокс не успел. Столкновение казалось неизбежным, но немецкий истребитель, перевернувшись через крыло, ловко ушел вниз, прямо под брюхо «Гайаваты». Бортовые пушки немца выплеснули пламя, и левое крыло «Гайаваты», легко и почти неслышно отделившись от фюзеляжа, серым парусом ушло вниз.
Но Ту Хокс уже не видел этого: он прыгнул, сразу же дернув кольцо, – они были так низко, что соблюдать инструкции мог только ненормальный. Проваливаясь навстречу земле, он позволил себе удивиться. Сгинул с горизонта горящий Плоешти, исчезли нефтепромыслы. Вместо пригородов, над которыми они пролетали минутой раньше, под ними оказались немощеные дороги, рощицы и редкие хутора. На абсолютно чистом горизонте – ни облачка дыма.
Резкий рывок парашюта заставил его поднять голову. Слева, чуть выше, покачивался тоже только что раскрывшийся серебристый купол; присмотревшись, Ту Хокс узнал Пата О’Брайена, второго стрелка. Итак, из пятерых лишь им двоим выпало пережить «Гайавату»; то, что совсем недавно было бомбардировщиком, воющим клубком огня и дыма неслось к земле. Через мгновение за ближайшей рощей взметнулся дымный гриб, рассыпавшись снопом искр.
Ту Хокс настороженно всматривался в приближающуюся землю. Чем ниже он опускался, тем больше различал деталей, но обзор постепенно сужался.
Благодаря сильному ветру его сносило в сторону, за лес, к скошенному пшеничному полю. За полем тянулась узкая, окаймленная кустарником тропка, ведущая к какой-то странной постройке с конусообразной соломенной крышей, чуть поодаль сиротливо притулился кособокий сарай и столь же неказистого вида хозяйственные сооружения. В глубине виднелся обнесенный плетеной загородкой сад; за ним – поросший густым ивняком ручей.
Как Ту Хокс и предчувствовал, он опустился возле самой опушки, задев ногами крону невысокого дерева. Порыв ветра потянул купол парашюта вбок, закрутил, пилота поволокло по земле. Внизу деревья защищали от ветра, и коснувшийся травы купол моментально опал. Секундой позже Ту Хокс уже твердо стоял на ногах. Отстегнув стропы, он торопливо скатывал парашют. Тем же был занят и приземлившийся неподалеку О’Брайен.
