Дома меня ожидал сюрприз.
Из щели почтового ящика (сто лет в него не заглядывал, все равно писать некому) выглядывал светлый уголок конверта.
Письмо, судя по обратному адресу, было от Ильи. На красивой открытке с цветами каллиграфическим почерком (никогда бы не подумал, что Рыжая умеет так писать) было стандартное приглашение на свадьбу.
Оставалось только порадоваться за друга и его суженную, но, вопреки здравому смыслу, непонятная и ничем не объяснимая тоска сдавила сердце.
Даже не ревность.
Ревновать Рыжую было глупо и нелогично.
Несмотря на наши прошлые отношения, меня с ней совершенно ничего не связывало. Я с ней встречался ради приятного времяпровождения и только. Ни о чем более серьезном не могло быть и речи.
И, тем не менее, я чувствовал нечто вроде обиды.
Я вновь, в который уже раз, ощутил себя покинутым и никому не нужным.
Если даже Рыжая отдала предпочтение Илье, которого я сам никогда всерьез не воспринимал и потешался над ним по любому поводу и без, то чего же я стою в этой жизни?..
Скорей всего, это была обыкновенная зависть. Та самая, которую в народе именуют "жабой" — большой, зеленой, в пупырышках, гадкой и отвратительной. И она давила меня, не жалея сил.
Я осознавал всю мерзость обуявшего постыдного чувства и ничего не мог с собой поделать. Мне казалось ужасно несправедливым, что, вот, у Ильи все так хорошо обустроилось. Он обзаводится семьей, скоро остепенится, станет солидным человеком. А у меня, по-прежнему, ни кола, ни двора…
И, что самое обидное, никакого просвета, никакой надежды на скорое изменение к лучшему.
Спрашивается: чем Илья лучше меня?
Или, так будет справедливее: чем я хуже?..
Было еще кое-что на этом цветастом картонном прямоугольнике, что больно потревожило незаживающую рану. В постскриптуме молодожены просили передать приглашение Татьяне…
Вроде бы, я встречаюсь с ней каждый день или, по крайней мере, знаю, где она сейчас находится?
Хотя…
Вдоволь натосковавшись, я таки поднял телефонную трубку и набрал заветные цифры. И только, когда раздались длинные гудки, сообразил, что уже два часа ночи и звонить поздно.
Но трубку не положил.
Дождался, когда после энного количества гудков в ней раздался щелчок и послышался сонный, встревоженный голос:
— Алле… Я вас слушаю…
Этого было более чем достаточно. Я убедился, что Татьяна дома, и сердце мое бешено заколотилось в груди.
Я легонько придавил пальцем рычажок и, полистав справочник, набрал круглосуточный номер агентства пассажирских перевозок.
Мне повезло. Первый микроавтобус на Киев отправлялся через полтора часа, и я успел забронировать на него место.
На звонок с автовокзала долго никто не отвечал. Я даже испугался, что опоздал и Татьяна куда-то ушла.
Но вот раздался знакомый, до боли родной, голос.
— Таня, это я…
Она узнала меня и, похоже, не была в восторге от моего звонка. Внешне это никак не отразилось, но я почувствовал.
— Мне необходимо срочно с тобой увидеться…
— Я даже не знаю… — Татьяна замялась, явно не зная, что мне ответить. — Я только вернулась из командировки… Но, если будешь в Киеве…
— Я уже в Киеве.
Она растерялась.
Теперь уже не нужно было обладать даром медиума, чтобы догадаться: мое сообщение ее не обрадовало. Более того, мне показалось, она чего-то боится.
Неужели меня?
Или, может быть, тех вопросов, которые я собирался ей задать? Ведь она не могла быть полностью уверенной, что я все позабыл…
И все же, Татьяна не посмела мне отказать.
Мы договорились встретиться в кафе в центре города, что больно задело мое самолюбие. Девушка явно не желала, чтобы я узнал, где она живет.
Пришлось молча проглотить и эту пилюлю. Вот только обиду полностью погасить не удалось. И она придала мне уверенности, перечеркнув возникавшее ранее малодушное желание, по возможности, избегать неприятной темы.
Она явилась, как всегда — красивая до невозможного. И от ее немыслимой красы еще больнее сделалось на сердце и неуютней на душе.
