Странное все-таки существо человек… Стоило мне окунуться в студенческую среду, как подсознание мгновенно перенесло меня на десять лет назад, пробудив, казалось, давно канувшие в лету инстинкты. Или, может быть, это обыкновенное стадное чувство, дух толпы, который захватывает, несет словно вихрь, лишая человека способности контролировать свои мысли и действия?
Смущаясь собственной резвости, я посторонился, пропуская несущихся мимо первокурсников, а затем неторопливо стал спускаться к столу президиума.
Татьяна Сергеевна стояла у окна, растерянно оглядывала всех проходящих, тщетно пытаясь выделить из сотни лиц одно, принадлежащее автору заинтриговавшей ее записки. Косой луч солнца, пробившись сквозь запыленное стекло, отражался от блестящего кулончика, превращая его в своеобразный маячок, и глаза поневоле останавливались на глубоком вырезе ее блузки.
Хотя, я, наверное, просто ищу ненужные оправдания. Если говорить правду и только правду, кулончик, каким бы красивым и изящным он не был, являлся далеко не самой интересной вещью в этом соблазнительном вырезе.
До этого рассеянный взгляд ученой дамы, наконец-то, выделил меня из толпы окружающих. Мое пристальное внимание к кулончику, конечно же, не осталось незамеченным, но женщину оно ничуть не смутило. Наоборот, кажется, даже понравилось. Во всяком случае, она мило улыбнулась, поразив меня изумительной белизной ровных зубов, и сделала шаг навстречу.
— Это вы написали?
Она сжимала в маленьком кулачке листик бумаги, который я недавно вырвал из своего блокнота. От ее приятного голоска и не исчезающей улыбки теплая волна прокатилась по телу.
— Мне очень понравилась ваша лекция. Хотя, должен заметить, некоторые суждения были весьма резковаты…
— Вы не похожи на студента…
— Неужели? — я достал из кармана визитку и протянул Татьяне Сергеевне.
— Пресса? Странно… Пресса раньше никогда мною не интересовалась. Что же вы… — она снова взглянула на визитку, — Андрей Васильевич, хотите от меня услышать?
— Можно просто — Андрей… Должен вас разочаровать, Татьяна Сергеевна. Все, что я хотел услышать, я уже услышал. Разве что вы захотите кое-что добавить в приватном порядке… — мои глаза помимо воли все время соскальзывали на блестящую безделушку, и потому она неверно растолковала последнюю фразу.
— Если это банальный повод для знакомства…
— Вы избегаете новых знакомств?
— С интересными людьми — нет. Но терпеть не могу пошлости…
— Смотря, что подразумевать под этим словом…
Нить нашего разговора убегала черт знает куда, и знакомство грозило разорваться, так и не начавшись. Но Татьяна Сергеевна не спешила хлопать дверью, демонстрируя таким общепринятым способом возмущение моим поведением. Она внимательно осмотрела меня с ног до головы и, вероятно, осталась довольной, потому что снова мило улыбнулась.
— Вы — философ, — заметила она. — Но, боюсь, философские дискуссии — не совсем моя специфика. А потому, может, перейдем ближе к теме?
— Для начала я хочу спросить, как у вас обстоят дела со временем?
— Все зависит от того, что вы хотите мне предложить.
Она не прочь была пофлиртовать и мне это понравилось. Терпеть не могу высокомерных зануд, даже если они и не дурны собой.
— Ну, предположим, выпить чашечку кофе…
Она призадумалась, и на ее личике, словно в зеркале, отразились все те сомнения, которые будоражили ей душу. Только я уже не сомневался, что она примет мое предложение. Если женщина решилась сделать первый шаг, она ни в коем случае не откажется от второго. Тем более, когда ее разбирает любопытство. Конечно же, я имею в виду настоящих женщин, а не существ, принадлежность к полу которых определяется лишь фасоном одежды.
Татьяна Сергеевна меня не разочаровала.
— Пожалуй, я соглашусь. Но лишь в том случае, если кофе будет прелюдией, а не темой.
— Прелюдией чего? — не замедлил поинтересоваться я.
— А вы — наглец, молодой человек… — рассмеялась она, перекинула через плечо крохотную сумочку, и мы пошли к выходу.
— Разве мы идем не в студенческую столовую? — спросила Татьяна Сергеевна, когда мы, миновав остановку общественного транспорта, направились к центру города.
