— Садись, покурим, — предложил я.
— Потом, — отмахнулась девушка, быстро прошла бетонной дорожкой к калитке, и мы услышали, как на улице хлопнула дверца автомобиля.
Вскоре Татьяна вернулась обратно, неся в руках внушительный сверток.
— А она — ничего… — проводил ее восхищенным взглядом Илья.
— Угу, — согласился я. — А ты чего так нажрался?
— Да я уже почти трезвый…
— Ребята, кушать! — раздался с веранды голос Марьи Григорьевны.
Мы выбросили истлевшие окурки и поднялись со скамейки. Раскованность Ильи мгновенно испарилась, и он двигался к дому, словно осужденный к смертной казни на эшафот.
Веранду было не узнать. Дорожки убраны, пол подметен, постель аккуратно сложена, на столе свежая скатерть, на ней блюдо с салатом, свежая яичница на сковороде, на отдельных тарелках тоненько порезанная "салями", рыбные и мясные консервы. Последнее, как я понял, из Таниного свертка.
— Извините, что так скромно… — оправдывалась Марья Григорьевна. — Мы ведь не знали, что вы приедете. Завтра Илья курочку зарежет…
— Не волнуйтесь, Марья Григорьевна, все нормально. Это вы нас извините, что так внезапно и без предупреждения…
— Да что ты говоришь, Андрюшка… Мы тебе всегда рады.
Мать Ильи куда-то исчезла, а через минуту вернулась с бутылкой. Косо посмотрела на сына и поставила ее на стол.
— Только этому ироду больше не наливайте…
Илья примостился в самом уголку, рядом со мной, подальше от девушек.
— А вы, Марья Григорьевна? — спросила Таня.
— Я уже поела. И ложиться нужно, завтра с утра на работу… Андрюша, я тебе в маленькой комнате постелила, а девочки в гостиной лягут…
— Хоть немножко посидите с нами, — не отставала Татьяна.
— Разве что чуть-чуть…
Я открыл Танину "Смирновскую", налил Марье Григорьевне, девушкам. Илья мужественно прикрыл ладонью свою рюмку. Себе, чтобы не обидеть хозяев, налил самогон.
Выпили, закусили. Мать Ильи что-то опять начала говорить о завтрашней работе и таки сумела ускользнуть.
Илья сидел, словно засватанный. Сосредоточенно ковырялся вилкой в тарелке и, как по мне, выглядел абсолютно трезвым. Только глаза его выше стола не поднимались.
— Ну что, вздрогнем?
Илья радостно встрепенулся, опасливо покосился на дверь и потянулся за бутылкой.
— Предлагаю выпить за знакомство… — сказала Татьяна.
— Здорово! — поддержала ее Рыжая, которая после ухода Марьи Григорьевны также начала выходить из столь несвойственной для нее летаргии.
Чокнулись, выпили. Илья сразу налил снова.
— Третий тост… — несмело предложил он, но даже эта фраза, слетевшая с его уст, по значимости не уступала подвигу легендарного капитана Гастелло.
— Мужчины — стоя, женщины — до дна! — поддержал друга.
Чувствовалось, что Илья начинает оживать. Возможно, еще после пары рюмок вообще на человека станет похожим…
Хмель уже начал туманить мозги, и я не сразу сообразил, что Рыжая настойчиво толкает меня ногой под столом.
— Что случилось? — спросил, ощущая, что язык стал менее послушным и начал слегка заплетаться.
— Писать хочу! — громким шепотом, со зверским выражением на лице, сообщила Рыжая.
— Так в чем проблема? Выйди и…
Внезапно мне в голову пришла чудная идея.
— Илья, — обратился к другу. — Дама желает по нужде. Проводи, пожалуйста…
На Илью было жалко смотреть. Он выглядел затравленным кроликом. И все же, он показал себя настоящим мужчиной. Налил себе в стакан водки, молча его осушил, и решительно поднялся со стула.
— По-моему, это жестоко с твоей стороны… — прокомментировала Татьяна, когда они вышли.
— Ничего, пусть привыкает. Мужику почти тридцать пять, а он до сих пор баб боится.
— Он просто очень скромный и застенчивый. А скромность, как известно, украшает человека…
— Может быть, — не стал спорить. — Только всего должно быть в меру.
— Думаю, сегодня его не стоит ни о чем расспрашивать?
— Сама что ли не видишь? Да и куда спешить? До завтра он оклемается и все тебе расскажет. Успевай только записывать…
Вернулись наши друзья минут через десять. Рыжая выглядела, в общем, как всегда, а с Ильей случились коренные преобразования. Он почему-то был совершенно красный, словно вареный рак, однако, в его облике просматривались удовлетворение и даже какая-то гордость самим собой.
