— Ты хочешь сказать…
— Я хочу сказать, что он умер в четырнадцать лет. На надгробии, разумеется, не написано, от чего. Там только выбито: «С Тобой из нашей жизни ушла вся радость» или что-то в таком духе. Возможно, кто-то решил, что парнишка представляет собой опасность и убрал его?
— Выдумки! — фыркнула Таппенс.
— Уж кто бы говорил! И потом, ты первая начала.
— Я знаю только, что мы теперь точно не успокоимся, — усмехнулась Таппенс. — Причем узнать все равно ничего не узнаем. Уж больно давно все это случилось.
Они переглянулись.
— Помнишь, как мы пытались разобраться в истории Джейн Финн?[25]— спросил Томми.
И семейство погрузилось в воспоминания о далеком прошлом.
Переезд в новый дом ассоциируется обычно с исключительно приятными хлопотами, но уже очень скоро сладостные грезы разбиваются о суровую действительность.
Вместо того чтобы творить в свое удовольствие, приходится без конца пререкаться с электриками, каменщиками, плотниками, малярами, отделочниками, поставщиками холодильников, кухонных плит, электрооборудования, изготовителями чехлов для мебели и гардин, а также теми, кто эти самые гардины развешивает, укладывает линолеум и проводит газ. Суета сует! И каждый новый день приносит новые хлопоты. Не считая текущих дел, приходится ежедневно принимать от четырех до двенадцати посетителей из приведенного выше списка — от тех, кого уже давно заждались, до тех, кого уже давно ждать перестали.
И все же случались минуты, когда Таппенс, облегченно вздохнув, объявляла — очередной этап работы закончен.
— Пожалуй, кухня получилась на славу, — как-то сказала она. — Только я никак не могу купить подходящую банку для муки.
— А что, это так важно? — удивился Томми.
— Представь себе! Обычно я покупаю муку в трехфунтовых пачках и потом не знаю, куда ее деть. У меня, конечно, есть две банки — одна с такой замечательной розочкой, а другая с подсолнухом — но в каждую входит только по фунту. Представляешь, какая досада? Вот если бы в них входило хотя бы по полтора…
Время от времени Таппенс высказывала и более общие соображения.
— «Лавры»! Дурацкое какое-то название. И почему именно «Лавры», когда никаких лавров поблизости и в помине нет? Нет, ты мне ответь. Почему это дом назвали «Лаврами»? И, главное, кто? Может, Паркинсоны? Нет, до тех пор, пока мы не узнаем о них побольше, проблемы нам не решить!
— Проблемы! Далось тебе это словечко! Ты имеешь в виду проблему Мэри Джордан?
— Не только. Есть еще проблема Паркинсонов и куча других. Например, в послании говорится: «Мэри Джордан умерла не своей смертью…», и дальше: «Это сделал один из нас». Что это еще за «мы» такие, хотела бы я знать? Наверняка ведь кроме Паркинсонов здесь жили люди и с другими фамилиями — всякие там тетки, племянники и так далее. Это не считая прислуги: экономки, горничной и кухарки. Наверняка была еще гувернантка и компаньонка — или как они тогда назывались… Тогда «один из нас» должно означать «кто-то из домашних». Раньше в домах жило куда больше народу, чем сейчас. Так что Мэри Джордан вполне могла быть горничной или кухаркой. Но зачем кому-то понадобилось, чтобы она умерла не своей смертью? То есть зачем было ее убивать? Я хочу сказать, почему нельзя было просто подождать, пока она не умрет своей смертью. — Таппенс перевела дух. — Кстати, послезавтра утром я снова приглашена на кофе.
— По-моему, ты только этим и занимаешься.
— А что? Прекрасный способ получше познакомиться с соседями. Холлоукей — деревенька маленькая, говорить особенно не о чем, так что разговор то и дело переходит на дальних родственников и знакомых. Это может нас на что-нибудь навести! Особые надежды я возлагаю на миссис Гриффин. Говорят, в свое время она была здесь важной персоной. Держала всю округу в ежовых рукавицах, представляешь? Шпыняла почем зря и викария, и доктора, и районную медсестру. Да ее здесь все боялись.
— А медсестра не может помочь?
— Вряд ли. Та, что была при Паркинсонах, уже умерла, а новая работает здесь совсем недавно. Да она и нездешняя.
— Иногда мне хочется, — с досадой произнес Томми, — забыть обо всех этих Паркинсонах и зажить в полное свое удовольствие!
