Я посмотрел на то место, где стоял при первой попытке. Зазор между машиной и стеной был около пяти сантиметров. Если бы хватило сил свалить машину с первой попытки, было бы либо два пожизненных инвалида-паралитика, либо два трупа. Хорошо, что идея о предварительной раскачке машины не пришла, когда пытались тянуть на себя.
Семен тоже озадаченно смотрел на то место, где стоял при первой попытке. Он коротко, растерянно и вяло сматерился и замолк в задумчивости. Я ожидал как неизбежности, что сейчас, после минутной растерянности, Семен разразится громкой и продолжительной смесью мата, возмущения, оскорблений и поучений. Если он по пустякам выдавал гневные нецензурные тирады, то сейчас, вроде бы, самое время для подобного. Но он задумчиво молчал. Его, обычно хмурое и темное лицо сейчас было спокойным и, к моему удивлению, вроде бы, даже посветлело и подобрело.
Ну конечно же, он испытывал то же, что и я! От сознания того, что несчастье было рядом, но прошло мимо, никакого раздражения к хозяину не было. Наоборот, была радость от того, что все могло быть слишком ужасно, но все обошлось. Видимо, он, как и я, чувствовал себя второй раз родившимся.
Я подумал, что вот так, иногда в совершенно спокойной, скучной, ничего не предвещающей бытовой текучке, буквально из-за пустяка возникает большая трагедия.
Я сказал хозяину:
— Так и будешь стоять? Давай вытащим тебя. В чем проблема-то?
— Не надо. Постою, отдохну. Сам выберусь. Я не ушиблен. Спасибо вам большое за помощь. Не беспокойтесь. Видите, — я не зажат. Все нормально. Идите по своим делам. Большое вам спасибо.
— Лестницу тебе, может? — Предложил Семен.
— Или веревку подадим. Ухватишься, вытащим. — Сказал я.
— Не надо. Дальше сам управлюсь. Я легко выберусь. Спасибо. Все.
Засунув руки в карманы, хозяин нервно топтался на месте, потупив взор. Крупные капли пота продолжали стекать по белому лицу. Он был какой-то съежившийся и жалкий. Казалось, даже в росте уменьшился. Он явно хотел, чтобы мы ушли. Или боялся, что Семен сгоряча возьмется что-нибудь вручную объяснять? Мы распрощались и ушли, полагая, что у него могут быть причины остаться одному.
Я иду по асфальту, постепенно осознавая истинный масштаб опасности, которая миновала. На обочинах дороги лежат окурки и разный мусор, вытаявший из снега. Обхожу кучу мусора рядом с переполненными мусорными контейнерами, мимо которых лежит путь. Это меня нисколько не раздражает. Какая это ерунда! Главное — жив-здоров! Голубое небо. Легкие белые облачка. Яркое веселое солнце. Остатки снега на газоне. Легкая зеленая вуаль молодых листочков на деревьях и кустах. Где-то в глубине дворовых тополей весело перекликаются птички. Голоса играющих детей. Как хорошо весной! Да что там, — как хорошо в любое время года, когда цел и здоров! Как легко и внезапно всего этого можно лишиться из-за какого-то пустяка, по недостаточной осторожности!
После этого случая я понял, что лично для меня даже кратковременное дело с представителем ЭГП может таить опасные сюрпризы.
Лишь со временем я по-настоящему осознал всю тяжесть того, что могло тогда произойти. В худшем случае была бы смерть, а в лучшем — жизнь сделала бы крутой поворот, и дальнейшее существование было бы чередованием лечения с мучениями. Хотя в такой ситуации не так просто определить — где, на самом деле, лучший вариант.
При воспоминании об этом случае у меня до сих пор возникает чувство глубокой признательности к Семену. Благодаря бдительности этого необаятельного человека не произошло ужасного. Но, конечно же, основная моя признательность к главному защитнику, многократно отводившему от меня серьезные опасности — Богу. Ведь только Он, в конечном итоге, решает, по какому направлению развиваются события.
И ни в коем случае не возникает негативных чувств к хозяину. У этого добродушного и обаятельного человека не было и не могло быть в отношении нас с Семеном злого умысла. Ведь в случае несчастного исхода у него самого возникли бы проблемы, как минимум, нравственные. В данном случае ЭГП, воздействуя на его подсознание, предопределил ошибку мышления.
