Только 10 ноября с «Челюскина» приходит просьба о помощи. Через четыре дня израненный «Литке» уже находится в двадцати милях от «Челюскина». Но происходит то, чего опасались Бочек и Николаев: сейчас путь ледоколу преграждают непроходимые льды. Нас нет в это время на ледоколе - рейс считался предельно опасным и нашей группе предложили перейти на «Свердловск». Исключение сделали лишь для Марка Трояновского: он должен был заснять сближение ледокола с «Челюскиным» и вывод его из льдов. Но эти кадры остались неснятыми. С трудом вырвавшись из льдов, с очень небольшим запасом угля, «Литке» возвращается в бухту Провидения, бункеруется непосредственно с подошедшего парохода-снабженца и берет курс на Петропавловск-Камчатский - полярное плавание для него окончено. Через несколько дней на юг выходят «Свердловск» и «Лейтенант Шмидт».
* * *
Необычно для зимнего времени спокойно Берингово море: полный штиль, небольшая зыбь. Но это спокойствие обманчиво: вскоре разыгрывается жестокий шторм. Пароходы, лопасти винтов которых в полярном плавании обгрыз лед, выбиваясь из сил, карабкаются с волны на волну. У «Лейтенанта Шмидта» скорость меньше, он отстает и вскоре скрывается в пелене тумана за кормой «Свердловска». Вместе с радистом Михаилом Науменко поочередно стоим вахту в радиорубке «Свердловска».
Проходит три дня, и у «Лейтенанта Шмидта» штормом ломает руль. При падении перо руля обламывает последнюю лопасть винта. Судно остается без хода и управления. В притихшем сразу эфире звучит SOS - сигнал бедствия! Его принимают несколько судов, но «Свердловск» оказывается ближайшим к «Лейтенанту Шмидту» и, выполняя суровый и человечный морской закон, разворачивается и идет на помощь. А ветер крепчает, его порывы доходят до 12 баллов.
Высокую дисциплину в эфире поддерживают в это время японские береговые радиостанции. Короткой кодовой фразой QRT они очень решительно пресекают попытки радистов нескольких судов поболтать друг с другом на волне 600 метров. Но среди нарушителей советских радистов нет. Сигнал бедствия. Он долго еще будет мерещиться принявшим его радистам, часто - в самой вроде бы не располагающей к этому обстановке…
Мы приходим в точку, где, по счислению, должен находиться «Лейтенант Шмидт». Но его нет. И нет, кажется, силы, которая могла бы разогнать проклятый туман, мешающий пароходам увидеть друг друга. Но мы знаем, что терпящее бедствие судно где-то совсем близко, так как очень хорошо слышим излучение приемника его радиостанции.
Давно не покидает мостика капитан Мелехов. Проходят сутки. Шторм не стихает. Бедствующее судно подносит все ближе к берегу, на котором почти нет пляжей, куда можно выброситься, зато в изобилии скалы, у которых можно найти гибель.
Но вот очередная ночь. Рассеивается туман. Ненадолго, минут на десять. Но этого достаточно, чтобы вахтенный штурман разглядел качающегося на волнах в четырех милях от нас «Лейтенанта Шмидта»! Поворот. Полный вперед! И вот суда видят друг друга даже во вновь сгустившемся тумане.
В течение многих часов «Свердловск» пытается взять аварийное судно на буксир. Один за другим лопаются толстые стальные канаты, не выдерживая огромную нагрузку. Но вот стальная нитка между судами натянута и начинается буксировка: оба судна удаляются от коварного берега.
Медленно тянутся дни. Неоднократно лопается и вновь заводится буксирный конец. Когда на «Свердловске» остается совсем мало топлива, на смену ему приходит пароход «Охотск» и - хотя тоже не сразу - берет на буксир «Лейтенанта Шмидта». А когда до Авачинской губы остается всего лишь около десяти миль, топливо на «Свердловске» кончается. Отдаются оба якоря. Но они не берут грунт, и неутихающим штормом пароход медленно несет на берег.
Летит в Петропавловск-Камчатский тревожное сообщение. В эфире появляется радиостанция ледокола «Литке»: старший радист Олег Куксин сообщает, что ледокол выходит из Авачинской губы нам на помощь, и просит следить за его радиостанцией. Проходит тридцать томительных минут, вновь появляется в эфире Куксин и говорит: «Б-р-р, нахлебались!» Передает официальное сообщение, из которого следует, что борьба с озверевшей стихией оказалась непосильной для ледокола - волны накрывают его «с головой» и он возвращается в губу.
