По всему миру дряхлая тирания власти и прибыли задыхается прямо на наших глазах, застилая наш взор, пытаясь схватить и удушить нас в своём приступе агонии.
Застряв в этой канализации, устроенной абсолютной властью денег, сливающей всё в поток нечистот, как можно не опомниться, не взвиться прочь из этой клоаки, чтобы достигнуть другого берега, где наконец будет воздух и желание жить, которое невозможно вытравить из нас никакими репрессиями?
Восстановить в правах всё человеческое – значит осознать тайную силу, которой лучится любое истинное желание, желание жизни.
Однако потребительская деколонизация следует за обнищанием, готовым разрушить повсюду выросшие фабрики ложных желаний. Посреди этого запрограммированного коллапса нам остаётся лишь выбор между тем, чтобы присоединиться к падению и краху (партия смерти с радостью примет новых членов) и попыткой смелого приключения – решиться на полное изменение мира. Мы сталкиваемся с гордиевым узлом, который необходимо разрубить.
Неужели вам не хочется разрушить давящие стены тоски и скуки, ринувшись навстречу новому опыту, радикально порывающему с любой формой организации, любой иерархией, властью, внешним надзором, безжизненной мыслью?
Разве в вас не горит желание самоорганизации, способной вернуть плодородие самой иссушённой земле?
Несомненно, система эксплуатации человека и природы перевернула мир до основания и необратимо изменила его. Никому не придёт в голову отрицать масштабы прогресса, произошедшего с ранних веков истории до наших дней.
И каковы достижения этого прогресса? От копья до ракеты, от сохи до трактора, от ручного переписчика до компьютера, от Гиппократа до биотехнологии – проделанный путь впечатляет. Впрочем, не менее впечатляющим кажется то, насколько малое расстояние отделяет поджог и разграбление города-государства Лагаш в третьем тысячелетии до так называемой нашей (христианской) эры от груд мёртвых тел в Освенциме, от югославских войн, от геноцида в Руанде.
Повсеместное стадное заражение популистскими, фашистскими и неонацистскими идеями демонстрирует, сколь малыми достижениями может похвастаться человеческий прогресс по истечении нескольких тысячелетий.
Приятно посмотреть на гладкие рожи тех, кто присоединяет свой голос к бельканто, воспевающему идеалы гуманизма. Они всё твердят о гитлеровско-сталинских ужасах, бормоча и приговаривая: «Больше никогда!», а в двух шагах от кафедры, с которой раздаются их речи, полные бахвальства, повсюду: от дешёвых забегаловок до университетских туалетов – блестящие умы в духе Селина отрыгивают мысли о том, как бы засунуть за колючую проволоку всех неугодных.
Безусловно, есть от чего потерять надежду в Человека, как неустанно повторяет хор смирившихся. Что до меня, то я скорее прихожу в отчаяние при взгляде на этих святош, беспрестанно жалеющих себя и окружающих. На это отродье, которое скорее продолжит корчиться и ползать, подобно червям, чем попытается сделать возможное и невозможное, вооружившись практической поэзией, подпитываемой непреодолимой жаждой жизненного счастья.
И всё же пусть эти черви не приводят нас в отчаяние! Хоть их удел – питать партию смерти, может случиться, что из их кокона родится бабочка, и нежное трепетание её крыльев изменит весь мир.
Иероним Стридонский, известный апологет антисемитизма, признанный католической Церковью святым, в IV веке пишет, что побеждённым и изгнанным из Иерусалима евреям было позволено приходить к стенам разрушенного Храма и оплакивать его, погружаясь в воспоминания о своих военных поражениях 70 и 135 годов. Эта небольшая историческая заметка нужна лишь для того, чтобы избавить от любых религиозных коннотаций выражение «стена плача», приобретающее, увы, всё более широкое значение, выходящее за границы истории Иерусалима.
Отчаяние возводит вокруг и внутри нас железный каркас, постепенно бетонируемый чувством бессилия. Это оказывает существенную помощь капитализму, пытающемуся замаскировать трещины, намечающиеся на рушащихся стенах его крепости. Наименее глупые или же наиболее честные придворные экономисты открыто говорят об угрозе взрыва системы. Нельзя сказать, что этот вывод подталкивает к раскаянию, скорее, он возбуждает мафиозную жадность тех, кто готов в исступлении выскребать последние остатки прибыли в ожидании финансового краха. И пока в близости объявленного банкротства всё возрастает приносящий прибыль распад всего живого, эксплуатируемые массы упорно преклоняются перед голым, покрытым язвами королём, сценическими уловками подготовленным к конкурсу красоты.
