На работе скопилось много дел, которые нужно было утрясти в тот же день, и к тому времени, когда она вышла из офиса, часы уже показывали шесть тридцать. Движение в час пик из центра Лондона было плотным, так что в дверь отцовской квартиры она позвонила в начале девятого.
– Привет, милая. Что за приятный сюрприз! И в понедельник вечером! Как замечательно! Заходи, заходи.
Джек радовался каждой встрече с Соней. Он, как обычно, захлопотал: поставил чайник, нашел для нее льняную салфетку, вытащил коробку с печеньем. Сэндвич из белого хлеба, нарезанного треугольными ломтиками, с несколькими выложенными рядом кружками огурца уже ждал ее на маленьком обеденном столике, придвинутом к стене.
– Спасибо, папа. Все чудесно. Надеюсь, ты не против, что я заглянула среди недели.
– С чего это мне быть против? Для меня, знаешь ли, все дни на неделе одинаковы.
Он пошел заварить чай, а когда вернулся, сэндвич так и лежал нетронутым. Соня не могла проглотить ни кусочка.
– Ну же, Соня! Чего ждешь? Поди, весь день ничего не ела. Может, тебе хочется чего-то другого?
– Нет, пап, мне все-все нравится. Сейчас поем.
– Родная, ты хорошо себя чувствуешь?
Соня улыбнулась отцу. Казалось, за тридцать пять лет ничего не изменилось. Он всегда переживал о том, чем дочь питается, беспокоился, если она выглядела осунувшейся.
– У меня все хорошо, папа, – мягко сказала Соня.
Она так разнервничалась, что начали трястись руки, но целью ее поездки был разговор с отцом, и нельзя было уйти, не сообщив ему новости.
– Я снова была в Гранаде, – тихо сказала она. – Встретила старого знакомого мамы. Я никогда и не знала, что на самом деле ее звали Мерседес.
– Я всегда звал ее Мэри. Здесь никто не мог выговорить ее испанское имя.
Джек осторожно выдвинул стул и сел напротив Сони.
– Как чудесно, что ты встретила кого-то из ее прошлого! Надо же, как тебе повезло! Он хорошо ее помнит?
Отец улыбался, он явно сгорал от любопытства; ему не терпелось услышать все, что узнала Соня.
Дочь изложила ему тщательно отредактированную версию истории матери. Хавьера упомянула всего один раз, вскользь, решив, что ни к чему заставлять отца чувствовать себя на вторых ролях. Он подарил Мерседес Рамирес самые счастливые годы ее жизни, они дорогого стоили, и нельзя было бросить на них тень. В свое время ей придется подумать над тем, как лучше представить ему Мигеля.
Джек Хейнс ничего из этого не знал. Он уважал желание своей жены не ворошить прошлое.
– Она всегда говорила мне, что может развеять танцем и грусть, и дурные воспоминания, – задумчиво сказал он. – А я верил, что ей и вправду было это по силам. Когда мы кружились по танцполу, она становилась легкой как перышко. Она бы не смогла танцевать так с непомерным грузом на своих плечах!
– Надо думать, танцы ее здорово выручали, – сказала Соня. – Может, именно они, эта радость движения и помогли ей выжить. Я точно знаю, что она имела в виду, когда говорила, что может развеять танцем грусть.
Они еще немного посидели. Джек посмотрел на часы. Ему давным-давно пора было ложиться спать.
Соня маленькими глотками отпивала из стакана воду.
– И тот человек, который держит теперь «Эль Баррил», предложил вернуть мне кафе.
– Что? Он отдает тебе кафе?
– Не совсем так: формально оно до сих пор находится во владении семьи Рамирес, а я – ее единственная живая наследница.
Это известие поразило Джека даже больше всех других.
– Что скажешь, если я перееду жить в Испанию? Будешь приезжать в гости? – спросила Соня, не скрывая радостного возбуждения в голосе. – Скажешь «нет», и я никуда не поеду.
– А что Джеймс? Он хочет поехать?
– Джеймс со мной не едет.
Никаких дальнейших разъяснений не требовалось. Отцу бы и в голову не пришло совать нос в ее отношения с Джеймсом.
– Понятно.
Больше он ничего не сказал.
Джеку такие перемены показались слишком уж внезапными. Его жизнь от десятилетия к десятилетию менялась мало-помалу, но это молодое поколение на все смотрело иначе.
– Ну конечно же, я приеду к тебе в гости. Если будешь кормить меня чем-нибудь простым и вкусным! А ты ведь все равно будешь меня навещать?
– Да, папа, разумеется, буду, – пообещала она, касаясь отцовской руки. – Может, мы даже будем видеться чаще, чем раньше. Кстати, билеты на самолет стоят всего ничего. Да, я хотела тебя кое о чем попросить. Ты не будешь против, если я оставлю у тебя несколько своих коробок? Ненадолго?
