– Ну и когда ты собираешься подарить Джеймсу сына и наследника? – спросил он.
От подобной прямолинейности, пусть и вполне в характере этого мужчины, у нее перехватило дыхание. Никакого вразумительного ответа ей в голову не приходило. Да и что вообще можно было ответить на такое?
Какой-то части ее хотелось разложить этот вопрос на составляющие, оспорить каждое слово. Что значит «подарить» Джеймсу сына? Вручить, словно подарок? А это нелепое представление о ребенке как о «наследнике»? Наверное, просто способ утвердиться в своем положении мелкопоместных дворян? Ну и самое главное, зачем делать такой упор на «сына»?
Она с трудом сглотнула, пораженная беззастенчивостью этого вопроса. Следовало что-то сказать, а возможных вариантов у нее было наперечет. Не могла же она выговаривать свекру или бросить ему одно простое слово, которое вертелось на языке, сообщить правду, весьма возможное и ошеломляющее «Никогда!».
Нервного смешка и уклончивого ответа, пожалуй, будет достаточно.
– Не знаю, – сказала она.
Ко времени возвращения в дом все они уже окоченели от холода.
Впервые за последнюю пару дней внутри дома чувствовалось настоящее тепло. Джеймс помешал тлевшие угольки в камине гостиной, и они быстро занялись огнем.
«Неплохая обстановка», – заметила про себя Соня, накрывая большой кухонный стол к обеду и на мгновение задумавшись, оправданно ли ее раздражение. Затем на кухню зашел Джеймс, и она вспомнила по крайней мере одну причину для недовольства своей жизнью.
– Где мне найти штопор? – потребовал он, помахивая бутылкой кларета в каждой руке.
– В верхнем ящике, дорогой, – мягко ответила его мать. – Обед почти готов.
– Мы как раз решили пропустить по бокальчику перед обедом, – сказал он ей. – Он ведь может еще полчасика подождать, верно?
Это было скорее утверждение, чем вопрос, что он и доказал, выйдя из кухни еще до того, как его мать успела хоть что-то ему возразить.
После обеда Джеймс с отцом распили вторую бутылку вина и остатки портвейна, после чего направились в старую заброшенную конюшню разыграть партию в снукер. К тому времени, как они вернулись, Соня была уже готова к отъезду и ее собранная сумка стояла в прихожей.
– Что за спешка? – нетвердо спросил Джеймс. – Мне нужен кофе.
– Хорошо. Но потом мне бы очень хотелось вернуться в Лондон.
– Поедем, когда выпью кофе.
Соня оставила последнее слово за ним. Этот разговор ее и так уже утомил, ни к чему тратить силы на такую ерунду.
В прихожей появилась Диана.
– Так вы что, уезжаете? – спросила она, обращаясь к Джеймсу.
– Соня уже вроде как все решила, – шутливо сказал Джеймс, несколько переигрывая в роли мужа-подкаблучника.
На протяжении всей их четырехчасовой поездки в Лондон, за которую Джеймс успел прослушать роман Дэна Брауна целиком, Соня размышляла над предложением, которое сделал ей Мигель перед отъездом из Гранады, – унаследовать семейное дело.
На следующее утро в пять часов Джеймс распахнул дверь ее спальни.
– Я все еще жду, – сказал он.
– Чего? – сонно спросила его жена.
– Ответа.
Ее искреннее недоумение вызвало у него всплеск раздражения.
– Танцы или наш с тобой брак. Ты ведь не забыла?
Соня посмотрела на него ничего не выражающим взглядом.
– Я улетаю в Германию и пробуду там до пятницы. Когда вернусь, неплохо было бы услышать твой ответ.
Соня уловила нотки сарказма в его голосе и поняла, что это еще не все.
– Смею надеяться, что, вопреки обыкновению, ты дождешься меня дома.
У Сони в прямом смысле слова не нашлось ответа. Или же не нашлось того ответа, который ей хотелось озвучить. Джеймс подхватил свою сумку и через секунду уже спустился с лестницы и вышел.
