Кейси улыбнулась.
– Ты имеешь в виду, помимо серфинга?
Я кивнул.
– Она справится. Она сейчас борется с внутренними демонами. С представлениями о том, кто она есть и что может предложить самой себе. Однако она справится. – Кейси повернулась ко мне. – А ты как?
Я развел руками.
– Трудно быть как-то иначе, чем «отлично», когда ты здесь и занимаешься серфингом. Это очень хороший канал.
– Хороший, что?
Я улыбнулся.
– Очень хороший канал.
– И что это означает в контексте «быть здесь»?
– Как-то раз я сидел в уличном кафе. Я как раз накопил достаточно денег, чтобы снова отправиться путешествовать, и составлял список вещей, которые надо взять с собой. За соседним столиком два человека обсуждали все то, что никуда не годится в этом мире. Правительство, систему образования, злоупотребление пособиями по безработице, падение фондового рынка. Короче, куда ни плюнь, все им было не так. И вот сижу я там – и у меня вдруг случается это потрясающее «Ага!».
– Которое ты, конечно, записал в свой блокнотик?
Я рассмеялся.
– Еще бы!
– И что это было за «Ага!»?
– Представь, что у тебя сотня телеканалов. Комедии, драмы, текущие события, кулинарные реалити-шоу, новости, спорт. Список длинный. Некоторые из этих каналов ты обожаешь. Другие тебе нравятся. Третьи вроде как ничего. А три из них тебя по-настоящему раздражают. До степени полного отвращения. Ты не можешь поверить, что эти программы допустили на телевидение. Мое «Ага!» состояло в том, что многие люди проводят свою жизнь, смотря те три канала, которые их ужасно раздражают. Поначалу они просто натыкаются на них. И эти каналы настолько им неприятны, настолько оскорбительны на каком-то уровне, что они чувствуют себя обязанными рассказать о них всем остальным. Вот затравка всех их разговоров: «А вы слышали такую-то новость? Как ужасно, что это случилось!» Или: «Как ужасно, что того человека поймали на таких-то злоупотреблениях! Правда?» И просто чтобы продолжать доказывать самим себе, насколько ужасны эти каналы.
– Они постоянно их смотрят, – договорила Кейси.
– Именно! Это становится для них всепоглощающим занятием. Они настолько увлекаются тремя каналами, которые вызывают у них возмущение, что перестают смотреть остальные девяносто семь. Со временем они и думать про них забывают, даже не помнят об их существовании.
– Значит, это, – Кейси, указала на солнце и океан, – хороший канал?
– Невероятный! – подтвердил я. – Кстати, я уверен, что в этот самый миг где-то на свете есть кто-то, кто делает то, что я нахожу отвратительным. И я мог бы сосредоточиться на мысли о том, что его поступки неправильны, несправедливы или эгоистичны. Но тогда я упустил бы все это.
– Значит, ты отключаешь каналы, которые тебе не нравятся?
– Точно. И самое восхитительное, что со временем я забываю о самом существовании раздражающих меня каналов. Я так редко вхожу в контакт с ними, что их как будто вообще нет.
Кейси улыбнулась.
– А что говорят об этом люди, которые стали одержимы теми тремя каналами, которые им категорически не нравятся?
Я снова рассмеялся.
– О, я уже не раз вел такие разговоры. Они говорят: если всем наплевать, то ничего не изменится. Кто-то должен что-то с этим сделать.
– И?..
– Я спрашиваю их, делают ли они сами что-то.
– И как такие разговоры для тебя заканчиваются?
Я покачал головой.
– Не очень-то хорошо заканчиваются. То есть я-то, конечно, все делаю очень вежливо. Я говорю, что, мол, вижу, какие они неравнодушные люди и как глубоко убеждены в том, что что-то должно быть сделано. И только потом спрашиваю, делают ли они что-нибудь сами.
– И?..
– Знаешь, ни разу не встречал человека, который сказал бы мне: да, делаю. Они много говорят о том, как все плохо и несправедливо. Но никто из них не пытается ничего изменить. В ответ им я говорю, что давно уже не позволяю никакой ситуации раздражать меня, если я не готов вкладывать свое время и силы в попытки ее изменить. Это не означат, что я внутренне соглашаюсь с ситуацией, принимаю ее. Это означает, что я не собираюсь отдавать ей свою энергию и предпочту смотреть другие каналы.
– И что тогда они говорят?
