Он брел, ныл, скулил, спотыкался и, наконец, упал. Синяка сжалился над чудовищем и решил остановиться на ночлег.
Мела промолчал, однако Синяка видел, как он сжал губы и поспешно опустил глаза, скрывая бешенство. Мела ненавидел каждую минуту задержки, потому что это была лишняя минута, которую его брат проводил в плену.
— Зачем ты вообще взял с собой этого недотепу? — спросил он Синяку, когда великан со стоном улегся на ворох листьев возле маленького костра, в котором чавкала саламандра.
Великан почти мгновенно заснул, тоненько, жалобно всхрапывая. Синяка поглядел на своего нелепого спутника. Словно ощутив на себе его взгляд, великан пошевелился во сне и тяжко вздохул.
Из костра то и дело высовывался дергающийся хвост ящерки. Костер сотрясался. Наголодавшись, саламандра объедалась, дрожа от жадности.
— Разбаловалась совсем, скотинка, — ворчливо проговорил Синяка, ногой заталкивая мерцающий хвост огненного духа обратно в костер.
— Саламандра очень пригодилась, — продолжал Мела, который сумел превозмочь свое отвращение к огненному духу, — а для чего тащить на хребте громилу-нытика?
— Да, он такой, — согласился Синяка. — Я скажу тебе кое-что, Мела. Мне уже больше ста лет. И за все эти годы я нашел только одного друга. Нытика, труса и к тому же лентяя.
Мела помолчал.
— Прости, — сказал он, наконец.
— Я знаю, о чем ты думаешь, — снова заговорил Синяка. — Мальчик еще жив. С ним пока ничего не случилось.
Внешне невозмутимый, Мела вдруг схватил Синяку за плечи.
— Ты уверен?
Синяка кивнул, высвобождаясь.
— Их деревня совсем близко. Мела, ты можешь выслушать то, что я сейчас скажу?
Мела кивнул. Синяка поглядел на него с легкой усмешкой.
— Боюсь, это не так просто, как тебе показалось. Ну, ладно. Завтра на рассвете я пойду в деревню. Ты останешься здесь.
— Нет, — тут же сказал Мела.
Синяка улыбнулся.
— Вот видишь, — заметил он укоризненно, — я еще ничего не успел объяснить, а ты уже негодуешь.
Он с удовольствием увидел, что Мела слегка покраснел. Синяка думал, что молодой воин станет извиняться, но вместо этого Мела угрюмо проговорил:
— Фарзой изгнал меня за край жизни, и я считай что умер. Мне безразлично теперь, как я себя веду: как воин или как нетерпеливый ребенок.
— Моя цель — спасти твоего брата, а не угробить вас обоих, — сердито сказал Синяка. — Ты свободный человек, и я еще раз говорю, что не могу тебе приказывать. А жаль. Поверь мне: будет лучше, если я пойду один.
— Ты будешь убивать их, а я — отсиживаться? — уточнил Мела, желая назвать вещи своими именами. Его серые глаза потемнели.
— Прошу тебя, — повторил Синяка. — Останься. Если ты пойдешь со мной, Аэйт почти наверняка погибнет.
Мела помолчал, осваиваясь с услышанным. Потом спросил, медленно выговаривая слова:
— Ты это видишь?
— Я это знаю, — ответил Синяка устало. — Надоел ты мне, Мела. Мне дорог твой брат, и я не понимаю, почему ты так упорно хочешь загнать его в могилу.
Мела отвернулся. Синяка с внезапной жалостью увидел, как на его спине выступают позвонки и как сквозь загар проступает на правом боку старый шрам. Что он знает о Меле? Хмурый, молчаливый, Мела казался обыкновенным дикарем, фанатично преданным воинскому союзу и своему племени. Консервативный, как все варвары, он не доверял ничему новому. Чужеземец вызывал у него подозрение, и Синяка видел, как поначалу Мела брезгливо вздрагивал, если смуглая рука случайно задевала его. Магия и колдовство были вещами, от которых отважный и гордый Мела шарахался, не желая слушать никаких объяснений. Великана он презирал.
И вот оказалось, что Синяка — всемогущий маг — не разглядел в маленьком воине с болот ровным счетом ничего. Как только непутевый Аэйт попал в беду, старший брат, не задумываясь, преступил все законы, по которым жил до сих пор, и бросился его спасать, пренебрегая самой страшной для варвара угрозой: лишиться покровительства своего божества и быть отторгнутым от своего рода.
— Мела, — сказал Синяка, прерывая молчание, — когда ты украл золото Тиргатао, на что ты рассчитывал?
— Хотел обменять золото на Аэйта, разве ты не знал?
— Знал. Но Фарзой все равно дознался бы, что пропажа — твоих рук дело. Как бы ты вернулся после этого в деревню?
