– Будешь спать в комнате Бэнвилла, – сказал Сэмюэль. – Если найдешь место среди его книг.
Чем не демократичное решение? Все были согласны.
Той, думая, что Рас может вернуться и наделать шуму, не поехал домой, а поднялся в свою бывшую спальню и прикорнул рядом с Бернис, а это единственный способ выманить ее из постели пораньше.
Бернис заглянула в кухню, когда Уиллади ставила в духовку печенье, и сказала: не иначе как сынишка Белинджера вернулся. Уиллади ответила: да, вернулся – чудесно, правда? Бернис не могла понять, что же тут чудесного.
Едва покончили с завтраком, Бернис села в машину – только ее и видели. Той еще долго проспит, если, конечно. Рас Белинджер не вернется, – а если вернется, то лучше ей быть отсюда подальше. Сегодня суббота, Сэмюэль дома, но сейчас, когда здесь этот бродяжка, он ее едва замечает, а вся семейка действует ей на нервы. Будто с ума все посходили.
Лишь Бернис не радовалась возвращению Блэйда. Остальные себя не помнили от счастья.
Несмотря на радость, их не покидала тревога, поэтому Сэмюэль и Уиллади велели детям не отходить далеко от дома.
– Не волнуйтесь, далеко не убежим, – клятвенно заверила Сван. – Если мы обещаем вести себя хорошо, то нам можно верить. В этот раз точно.
И дети вели себя хорошо. Все четверо. Блэйд позволил Калле сменить повязку и вымыть его дочиста, послушно примерял одежду Бэнвилла, которую Уиллади для него укорачивала, а остальные трое спокойно ждали, о всяких фокусах словно и позабыли напрочь.
Чуть позже, когда Сэмюэль пошел на выгон за Леди, чтобы дети покатались по двору, Сван и Блэйд устроились в кресле-качалке. Блэйд поджал под себя ноги, а на колени положил листок бумаги. Бумагу и огрызки карандашей дала Калла, заметив, что он рисует на земле. Оказалось, мальчик рисует совсем по-взрослому, изображает все таким, как в жизни. Дом, поля, безбрежное море цветов. Сван следила то за мельканием его рук, то за поединком братьев – те боролись на руках за столиком для пикников. Нобл был ближе к победе, он превосходил брата силой, но Бэнвилл без конца отвлекал его вопросами.
– У тебя что-то на уме, – шептал он таинственно, будто на спиритическом сеансе. – Я чувствую.
И всякий раз Нобл на долю секунды ослаблял хватку. И Бэнвилл успевал напрячь руку или поудобнее поставить локоть. На победу он не рассчитывал, но и брату заскучать не давал.
Нобл, которого выходки Бэнвилла обычно бесили до крайности, только посмеивался. Блэйд отвлекался от рисунка и тоже смеялся. Все здесь такие веселые, такие добрые, что голова идет кругом. Во всяком случае, если ты прожил всю жизнь с Расом Белинджером.
– Останусь здесь навсегда, – шепнул он Сван. Не заговорщицки, как Бэнвилл, а как о самом сокровенном желании, которое не в силах высказать вслух.
– Все равно когда-нибудь придется уехать, – ответила Сван. – Мы ведь здесь не насовсем. Мы тут не живем, а только гостим.
Блэйд не понял, и Сван принялась объяснять:
– Видишь ли, если у тебя папа священник, то кочуешь с места на место, только в этом году переезжать нам было некуда, а бабушке Калле было одиноко, когда дедушка… как бы это сказать?…неожиданно умер, вот мы и решили пожить у нее. Но скоро нас позовут в другую церковь, и мы опять уедем, и если все сложится, то и тебя возьмем.
Блэйд опешил:
– Мы будем жить в церкви?
– Нет, не в самой церкви, а в домике при церкви, рядом или напротив, чтобы прихожане видели, чем мы заняты.
– Ааа… – протянул Блэйд. Теперь все понятно.
– Странные они, прихожане, – увлеклась Сван. О церкви она могла говорить долго и с удовольствием. – Им не угодишь, и всегда есть группировка – те, кто после службы собираются у кого-нибудь дома и пьют кофе, если проповедь была чересчур горячая и кого-то задела, – в общем, всегда есть группировка, которая ищет повод сместить пастора. Вот мы и колесим с места на место. Потому что рано или поздно группировка побеждает. Но прихожане, в общем, милые люди. Даже те, кто в группировке, тоже милые, только не у тебя за спиной.
– Сван, что ты ребенку голову морочишь? – Это был Сэмюэль. Он как раз привел Леди.
– Объясняю, чего ждать, когда мы получим приход и дом при церкви.
