— Есть еще что-то, — вставил Синицын, — какая-нибудь примета, которую знает Брокман.
— Вероятно. И еще известно, что эта Линда должна сказать: «Поедемте ко мне домой».
— Если решаем сворачивать, то послать кого-нибудь к Брокману не помешает, — сказал Лукин. — Но человек должен быть решительный.
— Майор Семенов управится. Как ваше мнение, майор Синицын? — Марков опять обращался к Павлу на «вы».
— Вообще-то подходит, — сказал Павел с несколько ревнивой интонацией.
Лукин ее уловил.
— А в частности?
За Павла ответил Марков:
— Майор Синицын хочет сказать, что он сделал бы это лучше.
Лукин и Марков посмеялись немного, но Павел остался при своем мнении.
— Его надо подстраховать, — сказал он серьезно.
— Не помешает, — сказал Лукин. — А где Семенов, Владимир Гаврилович?
— Позвать?
— Надо познакомиться.
Марков попросил секретаря генерала вызвать майора Семенова. Когда он явился, Марков представил его Лукину.
Садясь в кресло, Лукин сказал:
— По руке вижу — сила есть. А если стрелять?
— Обучен, товарищ генерал, — проговорил Семенов.
— Меня зовут Петр Иванович, — заметил Лукин. — Мы все обучены, хотя мне, по правде сказать, кроме как в тире, стрелять не приходилось. И вряд ли придется. И вообще не наше это дело. А тут, представьте, невероятный случай — дело может дойти до стрельбы.
— Если надо, не промахнусь, — сказал Семенов.
— Тут не в тире, не на стрельбище, — сказал Марков. — С Брокманом состязаться будете. Важно, кто быстрее. А он был профессиональным убийцей, зарабатывал этим на жизнь.
— На реакцию никогда не жаловался, Владимир Гаврилович. Я и с парашютом прыгал.
— С парашютом и Брокман прыгал, но не стоит сейчас о технике говорить. У нас будут такие патрончики — Синицын объяснит их действие. Потом все уточним.
— Мы, кажется, слегка забежали вперед, Владимир Гаврилович, — сказал Лукин.
— Да, надо получить результаты анализа. — Марков посмотрел на Павла, на Семенова и сказал им: — Вы пока свободны. Идите ко мне, прикиньте насчет завтрашнего дня. И заберите все это. — Он показал на проектор и прочее принесенное ими в кабинет Лукина.
Когда Павел и Семенов ушли, Марков сказал генералу:
— Не с легкой душой, Петр Иванович, говорил я о Тульеве.
— Насчет отзыва?
— Да. Сколько сил потрачено. И место у него — не каждому дано, не в любой день устроишь. Конечно, все давно окупилось, но терять жаль.
— А провал Брокмана обязательно означает провал Тульева?
— Я сказал — автоматически. Может быть, это не совсем так. Но риск для него увеличится сильно.
— А он согласен рискнуть? Вы с ним эту тему не обсуждали?
— Он-то согласен. Но пока Себастьян на месте, Тульев все время будет ходить по острию ножа. Правда, уже не первый год у них толкуют, что Себастьяна уберут, а он все не убирается.
Лукин встал, прошелся по кабинету, снова сел.
— Владимир Гаврилович, ну, а если положа руку на сердце?
— Все-таки я бы отозвал. Он и приедет не пустой. И здесь будет очень полезен.
— Тогда нечего колебаться. Кончаем «Резидента».
Марков, казалось, хотел больше для себя, чем для Лукина, сделать собственные выводы еще доказательнее.
— К тому же вот какое соображение, Петр Иванович: ему уже пятьдесят лет, для шефов разведцентра он прежней ценности уже не имеет — не на все годится. А по цене и место за столом.
— А нельзя ли устроить так, чтобы он не все узы с ними рвал? Чтобы из штата, как говорится, ушел, а внештатно остался? При условии, конечно, что его не совсем лишат доверия.
— Мы по этому вопросу тоже с ним обменивались. Тут трудно что-нибудь предвидеть. Во всяком случае, если мы сейчас окончательно решим его отзывать, то он там попросит не отставку, а длительный отпуск. Так сказать, за свой счет. А оставаться после пожара с Брокманом все-таки слишком рискованно. Под горячую руку Себастьяну попадет — и прощайте…
— У вас с ним связь быстрая?
— Относительно.
— А с переправой как?
— Это он сам все обеспечивает. Нам надо знать только точку и время.
— Ладно. Через час доложим по начальству. Думаю, наше решение одобрят.
— Хорошо, Петр Иванович.
Около шести часов вечера Марков получил результаты анализов вещества, заключенного в тюбиках из-под зубной пасты. При всем своем научно-объективном бесстрастии они имели, мягко выражаясь, страшноватый смысл: содержимое тюбиков, само по себе безвредное, в сочетании с определенными химическими соединениями дает отравляющие вещества широкого спектра действия, обладающие исключительной силой даже в водных растворах ничтожной концентрации и длительное время не подвергающиеся распаду.
