* * *
Джон замер, боясь спугнуть ее. Она сама взяла его за руку, и ее холодные пальцы уютно легли в его ладонь.
— Мой тоже не разрешал, — с улыбкой ответил он. — Но все его запреты по большей части оказались неправдой.
— Не могу сказать то же самое про себя, — проговорила она. Ее пальцы дрожали.
Тем не менее она перешагнула воображаемую границу и, устроившись рядом с ним, с осторожностью огляделась.
— А вы на него похожи, — сказал он.
Она подняла глаза.
— На кого?
— На основателя нашего рода. На кареглазого викинга и его племя.
— Не было никакого племени. Он был один.
Повезло же ему.
Джон порылся в памяти. До своего отъезда он множество раз слышал эту историю, но с тех пор — никогда.
— Так в чем суть предания?
— Обо всем рассказано в песне. Вы ее не знаете?
Удивление в ее голосе смешалось с неодобрением.
— Прошло много лет. Напомните мне.
— Первый Брансон приплыл из-за Северного моря со своими товарищами, высадился на Северных островах и прошел через высокогорье к Западному морю. — Хотя она знала эту историю наизусть, пересказывать ее было не скучно.
Он внимательно слушал и не перебивал.
— Когда они добрались до побережья, на них напали. — Она устремила свой взор на запад и ненадолго умолкла, будто эта картина развернулась у нее перед глазами. — Враги загнали Первого Брансона и его отряд в долину и у подножья этого холма дали им бой. — Ее низкий, глубокий голос придавал легенде реалистичность. — И убили их.
На него повеяло холодом, словно тучи закрыли солнце.
— Всех?
— По легенде выжил только один, может быть, двое. А Первого Брансона бросили умирать, забрав у него лошадь и меч.
Теперь он вспомнил.
Первого Брансона на смерть обрекли,
Оставили в поле с раной в груди.
* * *
Первый Брансон был таким же бездомным и никому не нужным, как Джонни Тряпка.
Всю жизнь он считал, что из всей семьи именно у него меньше всего общего с основателем их рода. Даже найдя убежище среди древних могил, он сомневался, что имеет право приходить сюда. Но если вспомнить, что Первого Брансона бросили его же товарищи… что ж, это чувство было ему знакомо.
— Тем не менее он выжил, — завершила Кейт свой рассказ. — Поселился в этих краях. И с тех пор они принадлежат Брансонам. — Она посмотрела на него. — И так будет всегда.
Сидя бок о бок с нею, он окинул взглядом долину, и его заполонило незнакомое прежде чувство. Здесь его родина. Его дом.
Дом это нечто большее, чем твердыня замка. Быть дома значило оставаться среди голубовато-серых холмов, подчиняться зову земли, покрытой золотисто-зелеными травами. Жить с женщиной, которая выносит его детей. Которые останутся на этой земле, когда его не станет.
Он отказался впускать в сердце тоску. Слишком долго он пробыл при дворе, чтобы не знать, что земля продается и покупается за золотые монеты. Ею одаривают в знак поощрения и отнимают, чтобы наказать.
С женщинами все обстояло так же. Связи с ними — ради мимолетного наслаждения или политического влияния — никогда не длились долго.
Но женщина, которая сидела сейчас рядом и смотрела вдаль, казалась такой же цельной и неизбывной, как окружавшие их холмы. Несмотря на все свои страхи, она едва ли позволит распоряжаться собой или диктовать ей свою волю.
Она смотрела на юг, где жили Сторвики и куда они вскорости собирались поехать.
— Отсюда любого врага видно как на ладони.
Внезапно он все понял. Должно быть, они смогли подобраться к ним незамеченными и напали на них, пока она и ее отец спали в хижине. И теперь она живет в страхе, что они придут снова.
Очевидно, меч и мужская одежда это не более чем маскировка, призванная подпитывать ее мужество.
Чуть слышно она прошептала:
— Я не была здесь с тех пор, как…
Она замолчала, но он услышал конец предложения. С тех пор, как случилась та ночь.
И все же она пришла сюда, чтобы найти его. И пришла одна.
— С тех пор, как напал Вилли Сторвик, — договорил он за нее.
При звуке этого имени от ее мечтательного спокойствия не осталось и следа. Губы ее плотно сжались, глаза сузились.
— Да. С того самого дня.
В выражении ее лица появилось нечто такое, что заставило его заподозрить, не вышло ли так, что ее…
