Обеспокоенный, я поднялся и подошел к открытому окну.
Ночь стояла теплая, почти душная; воздух был неподвижен. Далеко на северо-востоке луч прожектора описывал в небе дугу, ас севера доносилось слабое гудение ночного самолета. Перевалило уже за полночь; низко на востоке сверкали красный Альдебаран и Плеяды, но в то время я ещё не мог связать те странности, которые слышал, с появлением над горизонтом Гиад. Это пришло позже.
Звуки, между тем, нисколько не ослабевали, и мне, в конце концов, стало ясно, что шаги, на самом деле приближаются к дому, каким бы медленным ни было их продвижение. Я не мог сомневаться также ив том, что они доносятся со стороны моря, поскольку в этой местности не было никаких сложных конфигураций рельефа, которые могли бы изменить направление распространения звука.
Я снова начал думать о похожих шагах, которые мы слышали, пока тело
Амоса Туттла еще лежало в доме, хотя и не мог, конечно, припомнить, что точно так же низко, как сейчас на восток, Гиады склонялись тогда на запад. Если эти шаги сейчас как-то и отличались, то я не мог определить, как именно, если не считать того, что теперь они казались как-то ближе, но близость эта была не столько физической сколько психической. Убеждение мое в этом стало настолько сильным, что во мне начало нарастать беспокойство, в котором уже сквозил ничем не прикрытый страх: я не мог оставаться на месте и подавлять в себе дикое желание идти искать чьего-нибудь общества. Я быстро подошел к двери комнаты, открыл ее и тихо вышел в коридор, чтобы найти хозяина дома.
И тут же сделал новое открытие. Все время, пока я находился в комнате, те звуки, что я слышал, вне всякого сомнения, доносились с востока, и только слабая почти неощутимая дрожь отдавалась в старом доме. Но сейчас, во тьме коридора, куда я вышел без лампы, я начал понимать, что как звуки, так и сотрясения исходят откуда-то снизу – не из-под самого дома, нет, источник их располагался гораздо ниже: они поднимались будто бы из каких-то глубоких подземелий. Напряжение моих нервов возрастало, пока я стоял в темноте, пытаясь взять себя в руки, как вдруг увидел слабое свечение, поднимавшееся со стороны лестницы. Я сразу же бесшумно двинулся в ту сторону, перегнулся через перила и увидел, что свет идет от электрической свечи, которую держит в руке Пол Туттл. Он стоял в нижнем зале в халате, хотя мне даже сверху било видно, что он так и не раздевался. Свет, падавший ему на лицо, обнажал всю напряженность его внимания: вслушиваясь, он слегка склонил голову набок и стоял так все время, пока я на него смотрел.
– Пол! – наконец позвал я громким шепотом.
Он сразу вскинул голову и увидел мое лицо, без сомнения, хорошо освещенное свечой в его руке.
– Вы слышите? – спросил он.
– Да… Ради Бога, что это?
– Я уже слышал такое, – ответил он. – Спускайтесь сюда.
Я сошел в зал и остановился подле него. Несколько мгновений он изучал меня, пытливо и пристально.
– Вы не боитесь, Хаддон?
Я покачал головой.,
– Тогда пойдемте со мной.
Он повернулся и повел меня в глубь дома; мы стали спускаться в подвалы. Звуки, раздававшиеся все это время, набирали громкость, как будто на самом деле приближались к дому, словно их источник действительно находился прямо под нами, и теперь очевидным становилось не только определенное сотрясение самого здания, но и колыхание всей почвы вокруг него. Было так, словно некий подземный беспорядок избрал именно это место на поверхности земли для того, чтобы, проявиться. Но Туттла это, судя по всему, не беспокоило – несомненно, потому, что О уже испытал такое прежде. Он сразу прошел через первый и второй подвалы в третий, расположенный несколько ниже остальных и, вероятно, построенный позднее, чем два первых, но облицованный такими же блоками известняка, скрепленными цементом.
В самом центре нижнего подвала он остановился и внимательно прислушался. Звуки в тот момент достиг ли такой силы, что казалось, будто весь дом захвачен круговоротом вулканической активности; только его опоры оставались нетронутым, а балки над нашим головами вибрировали и вздрагивали, скрипели и стонали от того громадного напряжения, что проявлялось в почве под нами и вокруг нас. И даже каменный пол погреба казался живым под моими босыми ногами. Но затем нам стало чудиться, что звуки шагов отступили на задний план, хотя в действительности Они, конечно, нисколько не утихли, а просто мы несколько привыкли к ним, и наши уши начинали настраиваться на иные звуки в ином ключе – они тоже поднимались снизу, как будто с огромного расстояния, означая собой некое неизбывно отвратительное, адское коварство. Эти новые звуки постепенно обволакивали нас.
