— Несчастный случай. Чистейшая случайность. — Она взглянула на Кёртиса, и он заметил, что в глазах ее промелькнуло что-то похожее на страх.
— Дайте-ка взглянуть, — сказал доктор.
Она положила перед ним на стол свою руку. С необычайной осторожностью Кёртис принялся разматывать бинты, извиняясь всякий раз, когда Илейн вскрикивала от боли. Размотав последний виток бинта, он увидел два больших ватных тампона, закрывавших ее предплечье. Он взял с подноса пинцет. Поддев им край ватного тампона, аккуратно отогнул его.
— Боже правый! — пробормотал он, открывая рану. — Как это вас угораздило?
На предплечье в нескольких местах отсутствовал кожный покров. Причем кожа не стерлась, а была содрана клочьями. Кёртис увидел скопления белесого гноя на месте вырванного с мясом клочка кожи.
Вторая рана выглядела еще хуже. Сняв тампон, доктор невольно вздрогнул. Часть мышцы у локтевого сгиба оказалась вырванной, и сквозь переплетение обнаженных мускулов проглядывала кость. По краям раны скопился гной, густой и многослойный, частично просочившийся в рану.
Он сурово взглянул на Илейн.
— Когда это случилось?
— Два дня назад.
— Почему вы меня не вызвали?! — рявкнул Кёртис. — Еще кто-нибудь пострадал?
Женщина покачала головой. Лицо ее исказилось от боли, когда он принялся за обработку ран.
— Я понимаю, что сама виновата, — сказала Илейн. — Я знала, что это время приближается. Мне следовало связаться с вами, но он вроде был в полном порядке.
Кёртис снял слой гноя и бросил в урну использованный тампон.
— Учтите: лечение должно проводиться регулярно, — проговорил доктор, обрабатывая другую рану. — Как мальчик?
— Беспокоен, — ответила она, немного помолчав.
— Завтра же приведите его ко мне. Пока еще что-нибудь не случилось.
Он выразительно взглянул на ее плечо. Илейн кивнула, наблюдая за тем, как он заново перебинтовывает рану. Минуту спустя, осторожно просунув левую руку в рукав, она надела пальто и направилась к выходу.
— Не забудьте же, — напомнил ей Кёртис.
Снова кивнув, она открыла дверь.
Когда он покидал Хинкстон, солнце клонилось к закату. Въехал же в предместье Лондона в сумерки.
Хэкет испытывал смешанные чувства. Ожидание, возбуждение, беспокойство — все эти эмоции имели отношение к его работе, а также к возможности начать новую жизнь вместе со Сью. Однако смущало его нечто другое...
Подозрение? Нет, не совсем подходящее определение... Скорее, тревога.
Почему Брукс утаил от него правду о предыдущем обитателе дома? Можно, конечно, допустить, что директор просто не желал распространяться на эту тему в беседе с незнакомым человеком. Хэкету понятно было и другое: возможно, директор опасался, что рассказ о разыгравшейся в доме трагедии отпугнет его. Но все же зачем так откровенно лгать?
Впрочем, беспокоила его даже не ложь Брукса: Хэкет с тревогой думал о причине, по которой его предшественник мог убить свою семью и покончить с собой.
Хэкет остановился у светофора. Тревожные мысли так и осаждали его.
Переутомился на работе? Нет, это уж чересчур.
«Возможно, ему не нравилась стряпня жены! — мрачно усмехнулся Хэкет. — А может, он завел интрижку и не мог больше смотреть в глаза жене? Может, они с ним товарищи по несчастью?»
Досадливо мотнув головой, Хэкет попытался выбросить эту чушь из головы. И в тот же миг вспыхнул зеленый свет.
По мере того как он углублялся в кварталы столицы, на него наваливалась какая-то странная усталость. У него возникло ощущение чего-то тяжкого и удушающего, словно свинцовое одеяло, сброшенное им сегодня утром при выезде из города, вновь накрывало его с головой.
Возможно, Хэкета угнетало само возвращение — возвращение в дом, с которым связаны столь тяжелые для него воспоминания.
«...Но ночь тянулась бесконечно... — доносилось из радиоприемника. — И я надеялся, так будет вечность. Один...»
Хэкет выключил приемник.
До дома оставалось приблизительно миль пять. Он взглянул на встроенные в панель часы.
Восемь тридцать восемь.
Хэкет зевнул, приостанавливаясь перед «зеброй». Первой улицу перешла женщина, толкавшая впереди себя переполненную коробками коляску, за ней молодая пара, державшаяся за руки. И наконец — высокий мужчина, мельком взглянувший на его машину. В ярком свете фар Хэкет хорошо разглядел его лицо. Прямые волосы, бледные щеки, запавшие глаза...
