Элизабет Адамс, все это время просидевшая как присяжная, слушающая заключительные судейские дебаты, встала, глядя мужу в лицо. Из-под блузки она вынула портативный магнитофон, чей провод соединялся с крошечным микрофоном, скрытым пуговицей ее кожаной куртки.
— Довольно, Роберт! Кончено!
— Сегодня же в заранее оговоренный час в каждое информационное агентство, в каждую газету, во все средства массовой информации по всей стране поступят переданные по факсу сообщения из Сиэтла, — сказала Дана. — Будут переданы два документа. Первое — это копия вашей медицинской карты, той самой, которую раздобыл для вас Питер Бутер, убив Фрэнка Пилгрима. Второй же — это анализ крови, ясно свидетельствующий, что ребенок, которого носит ваша жена, не от вас, а является сыном Джеймса Эндрю Хилла, убитого в своем доме в Грин-Лейк.
Дверь в кабинет отворилась. Вошел детектив Майкл Логан в сопровождении нескольких полицейских в форме.
— А после этого, — продолжала Дана, — полиция Сиэтла заявит, что вы обвиняетесь в заговоре с целью убийства, а также в серии убийств первой степени.
Мейерс встал из-за стола с простертой рукой и проговорил скорее умоляюще, чем с вызовом:
— Ведь я же ради тебя это делал, Элизабет! Неужели ты этого не понимаешь? Делал, потому что люблю тебя. Ведь это над тобой будут смеяться, тебя унижать! Твой сын будет незаконнорожденным! Подумай о том, какой шум поднимется в прессе! Подумай, как станут к тебе относиться!
— Мне все это уже знакомо, — сказала Адамс. — И не думаю, что относиться ко мне станут хуже, чем относился ты все эти годы.
Логан и полицейские приблизились к столу. В руках у них были наручники. Дана видела, как кровь отхлынула от лица Роберта Мейерса. Голубые глаза его потемнели.
— Элизабет! — вскрикнула она.
Но было поздно. Правая рука Мейерса быстрым движением обхватила шею жены, в то время как левой рукой он прижал к ее лбу дуло пистолета.
Логан и полицейские замерли на месте.
— Я не позволю тебе этого сделать, Элизабет! — прошипел Мейерс в самое ухо жены. — Мы предназначены друг для друга. Я не разрешу тебе так просто уйти. Ты ведь знаешь это, не так ли?
— Не надо, сенатор! — взмолился Логан. — Бросьте оружие и отпустите жену.
Мейерс уткнулся в волосы жены и потянул ее к выходу.
— Я так люблю запах твоих волос, их мягкость! Элизабет, мы созданы друг для друга. Нам на роду написано не разлучаться. Поэтому ты и вернулась ко мне сегодня вечером. Поэтому ты здесь. Чтобы остаться со мной. Навечно.
Дана бросила взгляд на Логана. Такого она не предвидела. Ей вспомнился Уильям Уэллес, и вместе с горечью ее охватило чувство вины за то, что, ослепленная жаждой справедливости, она была так безрассудна и безответственна, что навлекла на него гибель. Страшно было подумать, что и Элизабет Адамс ожидает та же участь.
— Я вернулась, — сказала Адамс голосом сдавленным, но сильным, — потому что хотела увидеть выражение твоего лица, когда я велю тебе убираться к дьяволу!
Она с силой надавила на его ногу и, вздернув подбородок, ударила его в переносицу. Мейерс попятился, из его носа хлынула кровь, но пистолета он не выпустил. Логан и полицейские навели на него оружие. Логан настойчиво все просил и просил его бросить пистолет. Мейерс, резко вывернув шею, так, что хрустнули позвонки, обернулся к ним, посмотрел, как будто впервые заметил их присутствие. Затем он улыбнулся, быстро поднял пистолет и нажал курок.
