Дана подавила свой гнев. Когда дела идут хорошо, подчиненных мы не ценим, когда что-то не так — делаем их козлами отпущения.
— В чем дело? — раздраженно спросила она.
— Вам муж звонит.
Дана почувствовала, как сдавило затылок, и, стиснув зубы, проговорила:
— Скажи ему, что я на совещании и позвоню позже.
— Я так и сказала, Дана. Но он настаивает.
Краем глаза Дана увидела, как к ним катится Крокет — в шатком равновесии, как шар, пущенный под уклон.
— Что происходит, черт побери? Почему заминка?
— К сожалению, мне придется взять трубку, Марвин.
— Сейчас? Это необходимо сделать именно сейчас? Что же это за птица такая звонит, черт его дери? — Казалось, он сейчас лопнет от возмущения.
— Это мой муж, — нехотя призналась она.
Крокет закатил глаза и подергал себя за узкий манжет рубашки, чтобы взглянуть на циферблат своего «ролекса».
— Некстати. Вот уж некстати! — И повернувшись на каблуках, он в сердцах выкатился.
Дана направилась к аппарату в маленькой нише.
— Нет, он хотел поговорить с вами без посторонних, чтобы вы были в кабинете.
Дана чуть не выругалась и сердито двинулась в кабинет. Может, что-то с Молли — позвонили из детского сада, девочка заболела, надо за ней приехать. А может, Гранту потребовалась чистая рубашка или он хочет что-то ей поручить из того, что не может или же не хочет сделать сам.
С грохотом захлопнув за собой дверь в кабинете, она схватила трубку, сбив со стола аппарат. Телефон повис на проводе.
— Какого черта, Грант! Ты меня сорвал с заседания. Крокет вне себя!
— Прости, Дана. Я знаю, что ты на заседании.
— Была, Грант. Была на заседании! А сейчас стою здесь и разговариваю с тобой, в то время как Крокет лишний раз берет меня на заметку — еще один довод в пользу того, что меня надо уволить! Если ты этого добиваешься, потому что…
— У меня дурные вести, Дана. Лучше присядь.
— Нет, Грант, не могу же я… — начала было она и осеклась. Тон его не был требовательным. И раздражительным он не был. Говорил он неуверенно и даже как будто робко. И в голосе чувствовалась дрожь. Лучше присядь. Сердце ее забилось от внезапного волнения. Страх охватил ее.
— Что случилось? С Молли?
— Нет, Дана. С Молли все в порядке. — Он замолчал.
— Что такое, Грант?
— Это с твоим братом.
— С Джеймсом?
— Случилось плохое, Дана. Очень плохое. Возле дома меня ждала полиция. Я все еще дома.
— Дома? Что делает полиция у нас дома?
— Твой брат умер, Дана. Его убили вчера вечером.
Детектив Майкл Логан посасывал вишневый напиток, неся в руках недоеденную длиннющую сосиску с луком и соусом. Верхняя ступенька прогнулась под его тяжестью. Логан сошел со ступеньки, затем осторожно ступил на нее вновь. Дощатые края ступеньки приподнялись вслед за шляпками выдвинувшихся гвоздей. В этих старых домах на Северо-Западе дерево вечно гниет. Постоянные дожди не дают ему просохнуть. Никто и не ждет от него долговечности. Лестницу эту хорошо бы сломать и построить заново, что, может быть, и собирались сделать — вот и материалами, что на аллее, запаслись.
На тротуаре толпились соседи, здесь же за полицейским ограждением сновали телевизионщики. Репортеры проверяли микрофоны, репетировали, что они скажут, когда программа утренних новостей перейдет к сюжету об убийстве в Грин-Лейк. Убийства в пригородах всегда были сенсацией.
В дверях полицейский в форме протянул ему пюпитр с журналом. Логан, сменив напиток в руке на перо, расписался. Полицейский отмечал в журнале приходы и уходы каждого из участников команды. Первыми в списке значились полицейские, сразу же прибывшие на место преступления, далее следовали Родригес, эксперт по вещдокам, Кэрол Нучителли из отдела медицинской экспертизы, сержанты группы перевозки, полицейский фотограф и группа экспертов-криминалистов. Логан опять достал банку с напитком и, вонзаясь зубами в сосиску, глотая соус, вошел в дом. На полу валялись бумаги, рядом стоял потертый портфель, пухлый, вместительный, — адвокаты любят такие портфели. По-видимому, бумаги выпали из стопки на столе. На перилах висело черное кожаное пальто. Логан прошел по коридору в глубь дома, к задней его части, туда, где на месте преступления команда привычно кружила вокруг трупа — мужского, судя по брюкам цвета хаки и коричневым штиблетам, выглядывавшим из-за кушетки.
