— Могу я открыться тебе? — Женщина нашла свой голос убедительным: немного робкий, но не униженный. Княгиня, которая ищет помощи, но не просит о ней.
— Попробуй, — непринужденно сказал Руфус. — Но я не могу тебе ничего обещать, кроме честности. В какой-то мере…
— Честность и порядочность — добродетели римского воина. Не так ли?
— Кто-то однажды сказал, что добродетель это не то, что мешает, а то, что понуждает к действию. Так что действуй.
Клеопатра сделала вид, что колеблется. Потом она глубоко вдохнула и, как бы решаясь, начала:
— Ну, тогда слушай. Я нуждаюсь в помощи, за которую, я надеюсь, смогу заплатить. — И добавила: — При условии, что мне помогут достичь моей цели.
Руфус слегка отклонился назад и скрестил руки.
Она ждала. Но так как реакции не последовало, ей пришлось продолжить:
— Существует кое-что, чего меня бессовестно лишили. Я хочу это вернуть. Тогда я смогу заплатить за любые оказанные услуги, и мне больше никогда не придется обращаться за какой-либо помощью.
— Мы посланы сюда не для того, чтобы заниматься поиском утраченного, — заметил Руфус. — Мы охраняем мир империи. И торговлю.
— Знаю. Но недавно я была в вашем лагере и кое-что слышала. Это дает мне надежду и подсказывает, что у нас общие цели.
— И что же ты слышала?
— Что вы покинете Аден и пойдете на север.
— А, — скривился Руфус. — Опять кто-то не смог удержать язык за зубами.
— Не сердись. — Клеопатра мягко улыбнулась. — Ты же знаешь, как тяжело одинокому воину устоять в разговоре с красивой женщиной.
— Значит, кто-то рассказал об этом одной из твоих служанок? Ты ведь все время была со мной.
— Кстати, мы могли бы продлить это время и провести его более приятно. — По предварительной задумке в этом месте она должна была посмотреть на него широко открытыми глазами, сделать так называемый проникновенный взгляд, но сейчас она решила, что Руфус и так достаточно увлечен, поэтому не стоит изображать из себя волоокую Афродиту. Быть может, он даже не удостоил бы ее ответным взглядом. А в ситуации, когда приходится одновременно соблазнять и отталкивать мужчину, нельзя переигрывать.
— Продлить и приятнее провести? — Руфус слегка усмехнулся, глядя на кровать. Затем снова повернулся к ней: — Скажи мне откровенно, чего ты хочешь?
— Это не так просто.
Руфус кивнул.
— Ну что ж, я слушаю. Говори.
— Я попытаюсь рассказать как можно короче. Часть этой истории касается прокуратора[3] Иудеи.
— Понтия Пилата? — Руфус удивленно поднял брови. — Что он… Ну ладно, продолжай.
— По пути из Рима в Иудею он на некоторое время задержался в Александрии, о чем ты, наверное, знаешь. Тогда, — она не удержалась и лукаво подмигнула ему, — мы провели вместе приятные часы. Позапрошлой зимой он еще раз приезжал из Кесарии в Александрию, и мы снова повидались. — Она сделала небольшую паузу.
Руфус закрыл глаза. Голосом, в котором Клеопатра почувствовала наигранную скуку, он произнес:
— Значит, ты предлагаешь центуриону роль сводника, который должен способствовать возобновлению любовных свиданий?
— Послушай меня. Сейчас ты узнаешь, что речь идет о большем. О гораздо большем. Пилат попросил меня быть начеку. Если я услышу что-нибудь, что могло бы касаться его, я должна ему сообщить. Как известно, евреи Александрии очень влиятельны, и некоторые из них пользуются авторитетом во всей империи.
— Ты имеешь в виду Филона?
— И его тоже. Но кроме писателей и мыслителей есть и другие. И их тоже много. Я слышала кое-что о заговоре.
— В Александрии?
— В Иерусалиме и в Александрии, против Пилата. Речь идет о храмовых деньгах и водопроводе.
Руфус рассмеялся, но смех его звучал безрадостно.
— Я думаю, что Пилат сделал правильно. А евреи считают его поступок непростительным святотатством.
Клеопатра подняла руку.
— Я недостаточно знаю об этом. Поэтому, может быть, не будем обсуждать?
— Не будем? Прокуратор должен судить. Обеспечение Иерусалима свежей водой входит в его обязанности. И ничего, что он решил строить водопровод на те деньги, которые евреи со всего света присылают в храм. — Руфус ухмыльнулся. — В глазах евреев он хитрец, которому нет прощения. Но скажи мне, как можно управлять империей, если не будешь судить?
